Книга Святотатство - Джон Мэддокс Робертс

При этих словах мои клиенты разразились хохотом, а Клодий побагровел от гнева.

— Раз так, не будем беспокоить суд! — процедил он.

Я увидел, как в толпе его прихлебателей засверкали кинжалы, и спиной ощутил, как мои сторонники прочнее сжали камни, дубинки и мечи. Пальцы мои нащупали цестус, спрятанный в складках туники. Что ж, последние несколько дней выдались утомительными, а что бы там ни говорили философы, хорошая драка — неплохой способ снять напряжение. Я всегда считал, что для поддержания телесного и душевного здоровья человеку необходимо время от времени выпускать пар. Мы были готовы перейти к самым решительным действиям, когда произошло нечто неожиданное.

Толпа расступилась, словно по волшебству, освобождая путь глашатаю в белой тунике, с посохом из слоновой кости в руках.

— Дорогу! — кричал он. — Дорогу верховному понтифику!

В мгновение ока кинжалы и дубинки исчезли. Я спрятал цестус под тунику. Толпа погрузилась в молчание.

Между двумя враждебными группами важно прошествовал Гай Юлий Цезарь. На нем была великолепная тога, пола, обернутая вокруг головы, говорила о том, что верховный понтифик находится при исполнении своих священных обязанностей. Он медленно повернулся, и люди испуганно подались назад под его грозным орлиным взглядом. Я впервые наблюдал, как Цезарь управляет толпой, и признаюсь, его мастерство произвело на меня сильное впечатление. Теперь я понял, почему на огромных народных собраниях он обладает столь непререкаемым влиянием. В сенате его величественные манеры казались напыщенным позерством, а здесь, посреди толпы простолюдинов, он выглядел богом, спустившимся на землю. Мысленно я отметил, что он будет отлично смотреться, вдохновляя войска на бой пламенной речью.

— Граждане Рима! — провозгласил он, точно выбрав момент, когда напряженное ожидание достигло своего высшего накала. — На этой улице был злодейски убит благородный юноша, представитель одной из самых древних римских семей, патриций из рода Клавдиев. Неужели вам мало одной смерти? Неужели вы намерены возбудить гнев богов и навлечь на Рим бесчисленные бедствия, проливая кровь в присутствии верховного понтифика?

На булыжники, покрытые кровью Нерона, Цезарь не обращал внимания. Возможно, считалось, что запекшаяся кровь не оскорбляет взора понтифика. Люди, внимавшие ему, смущенно потупились, даже головорезы Клодия выглядели растерянными и пристыженными.

— Понтифик, мы никогда не дерзнем оскорбить твоего сана, — с пафосом произнес Клодий. — Но мой родственник убит, и я уверен, этот человек, — Клодий направил на меня указующий перст, — является виновником этой смерти.

— Рим — это государство, где действует власть законов, — заявил Цезарь. — Суд, а не одержимая яростью толпа, должен решать, кто виновен в убийстве. Я приказываю вам всем разойтись по домам. Когда страсти успокоятся и вы сможете вести себя так, как приличествует достойным гражданам, мы отыщем виновного и воздадим ему должную кару. А сейчас расходитесь!

Последние его слова прогремели над головами притихшей толпы, точно гром, ниспосланный Юпитером. Даже самые отчаянные из жителей Субуры поспешили выполнить приказ.

Клодий был так разъярен, что лишился дара речи. Лицо его побагровело, на лбу вздулись вены, а глаза налились кровью, словно он три дня подряд предавался винным возлияниям. Если бы он в довершение ко всему еще высунул язык, то стал бы точной копией тех горгон, что в прежние времена изображались на щитах греческих воинов. Зрелище было на редкость забавное, но продолжалось оно недолго. Под пронзительным взглядом Цезаря багровый румянец на щеках Клодия сменился бледностью. Обретя наконец способность двигаться, он устремился прочь, а его понурая свита побрела вслед за ним.

Через несколько мгновений на улице остались только я и Цезарь. Скажу откровенно, мне давно не приходилось наблюдать подобного чуда.

— Как это произошло, Деций Цецилий? — вопросил Цезарь, устремив на меня свой орлиный взор.

— Зайди в мой дом, Гай Юлий, и я расскажу тебе все без утайки, — ответил я.

Цезарь принял приглашение. Разумеется, я не сдержал своего обещания и рассказал отнюдь не все, а лишь то, что счел нужным. Я сообщил, что впервые встретился с Аппием Клавдием Нероном в доме Целера, потом случайно увидел, как он выходит из шатра травницы, а после мы оба оказались среди приглашенных на обед, который кончился для Капитона столь трагически. О неудачной попытке отравления, равно как и о том, что на труп я наткнулся еще минувшей ночью, я предпочел умолчать.

В завершение своего рассказа я признал, что пребываю в полном недоумении, и при этом ничуть не покривил душой.

— Да, дело на редкость запутанное, — молвил Цезарь.

— Не могу не согласиться с тобой.

— У нас есть веский повод для тревоги, — продолжал он. — Два убийства совершены одним и тем же способом, и оба убитых — патриции.

— Не считая привратника Капитона, — уточнил я. — Он не был патрицием.

— Скорее всего, он разглядел лицо убийцы, — предположил Цезарь. — И тот убрал лишнего свидетеля.

— Вне всякого сомнения, так и было, — кивнул я.

Потом я передал ему все, что Асклепиод сообщил мне относительно нанесенных убийцей ран. Вы спросите, по какой причине я пустился с Цезарем в такие откровенности? Во-первых, я считал его каким-то образом причастным к обоим преступлениям и рассчитывал, что он так или иначе себя выдаст. Во-вторых, в том взвинченном состоянии, в каком я находился после несостоявшейся схватки с Клодием, мне было не до осторожности. Пропавший зазря воинственный запал изрядно развязал мне язык.

— Все это чрезвычайно странно, — заметил Цезарь. — Насколько я понял, ты сейчас снова занят одним из тех частных расследований, в которых столь поднаторел?

— Это помогает мне скоротать время, — сказал я.

— Деций, друг мой, я знавал многих людей, которые затевали игры со смертью, надеясь стяжать славу, — многозначительно произнес Цезарь. — Знавал и таких, кто рисковал собой в расчете на богатство, власть или же стремясь отомстить врагам. Но ты — единственный человек, который играет со смертью лишь для того, чтобы поупражнять свой ум.

— Каждый развлекается в пределах своей фантазии, — пожал плечами я.

— Для меня ты настоящая загадка, Деций Цецилий, — признался Цезарь. — Хотел бы я, чтобы в Риме было побольше таких людей, как ты. А то от наших знатных мужей так и веет скукой. Кстати, племянница рассказала мне, что вчера ты посетил мой дом и произвел на нее весьма благоприятное впечатление.

Я постарался ничем не выдать своей радости и невозмутимо ответил:

— Благоприятное впечатление было взаимным.

— Рад слышать, — кивнул Цезарь. — Во время нашей будущей встречи мы непременно вернемся к этому предмету. А сейчас я должен тебя покинуть, поскольку меня ожидает множество дел. Желаю тебе удачного дня, Деций.

Слова его заставили меня насторожиться. «Неужели Цезарь задумал женить меня на своей племяннице?» — спрашивал я себя. Или же пытается отвлечь мое внимание? Если последнее предположение верно, его попытка не удалась, так как я все-таки решил задать ему вопрос, который вертелся у меня на языке, едва я увидел Цезаря на своей улице.