Книга Возвращение Крестного отца - Марк Вайнгартнер

Кто-то выключил свет. Ветераны клана от души поздравляли будущих членов. Новеньких было бы четырнадцать, если бы Фигаро по милости Фредо не задержался в аэропорту. На элиту оставалось только любоваться — мужчины в прекрасно сидящих костюмах, завсегдатаи модных бутиков, салонов и ресторанов, которые в сопровождении длинноногих девиц разъезжают на дорогих автомобилях и вершат собственное правосудие.

Словом, живут настоящей жизнью и дышат полной грудью. Стать одним из них — что может быть прекраснее?

Этажом выше в бассейне мирно плавали ни о чем не подозревающие туристы.

Когда снова вспыхнул свет, все увидели, что стол накрыт на тринадцать персон. Для каждого приготовлено по свече, иконе, кинжалу и, в знак покорения Дикого Запада, по незаряженному «кольту» сорок пятого калибра. Добавить «кольт» в свое время предложил Фредо.

Майкл Корлеоне сел за стол вместе с новобранцами. Воцарившаяся тишина ему явно нравилась. Он не был суеверным, но именно с такими людьми ему чаще всего приходилось работать. Майкл понимал, что рано или поздно новенькие поймут, что их тринадцать. Вместо того чтобы в ответственный день думать о всяких глупостях, пусть лучше радуются, что сидят за одним столом с боссом. Смешно, новички делают вид, будто не происходит ничего особенного, а сами боятся поднять глаза на него, человека, которому будут подчиняться до конца жизни.

Майклу казалось, он слышит голос сержанта Брадшо: «Только дураки корчат из себя героев. Настоящие пехотинцы не боятся показывать страх. Запомните раз и навсегда: опасность нужно уважать!»

Наконец Корлеоне поднялся.

— Хочу рассказать вам одну историю, — начал он, прохаживаясь вдоль столов. — Тысяча сто сорок лет назад в маленькой сицилийской деревеньке близ Корлеоне родился мальчик. Он жил в достатке и благополучии, пока ему не исполнилось двенадцать. В тот год с юга на Сицилию вторглись арабские орды. Они шли на север, уничтожая все на своем пути. Родителей мальчика убили, а сам он спрятался в заброшенной шахте и видел, как араб отрезает голову матери. Немеющими губами мать шептала слова любви, любви к своему единственному сыну. Арабы убивали, словно дикие звери, они ведь не мстили и не защищали свои дома, а просто грабили и убивали, продвигаясь к своей цели, к Палермо.

Корлеоне достал из нагрудного кармана сигарету. Кажется, у сидящих за столами вспотели ладони.

— Того мальчика звали Леолукас. — Майкл выдержал эффектную паузу, чтобы новички запомнили это имя. — Ему было всего двенадцать, но он упорно трудился и смог управлять семейным имением не хуже взрослого. Шли годы, и в глуши сицилийских равнин юноша нашел свое призвание. Он продал поместье, раздал деньги бедным и стал монахом. Много лет спустя он вернулся в родную деревню, совершил множество благородных поступков и умер во сне в возрасте ста лет.

— Cent'anni![10]— заорал Клеменца, и присутствующие едва не поперхнулись от страха.

— Пятьсот лет спустя заступничество святого Леолукаса спасло город Корлеоне во время эпидемии чумы. А в 1860 году, через тысячу лет после смерти, Леолукас сумел отомстить за смерть родителей, появившись в образе горящей белой башни перед наступающей армией Генриха Бурбона. Испугавшись, французы пошли в обход Корлеоне и попали прямо в руки отрядов Гарибальди, которые изгнали их с Сицилии. Эти и многие другие деяния Леолукаса были признаны его святейшеством папой римским, и с тех самых пор и навсегда… — Майкл глубоко затянулся и, пройдясь вдоль столов, взял икону, лежащую перед Тони Нери, одним из тринадцати новичков, и поцеловал, — святой Леолукас считается заступником Корлеоне. Джентльмены?

Крестный отец неторопливо махнул рукой, и тринадцать будущих членов семьи приложились к картонному образу святого Леолукаса.

— Всего через несколько лет после чудесного явления святого Леолукаса в образе горящей башни, — продолжал Майкл, — в небольшом доме у полей, который когда-то возделывал Леолукас, родился мальчик. Его детство было счастливым, но, когда ему исполнилось двенадцать, враги убили отца тремя выстрелами из обрезов — лупар. Мать закололи насмерть прямо на глазах мальчика. Умирая, она шептала сыну слова любви. Мальчик уцелел, однако убийцы разыскивали его, понимая, что в один прекрасный день он сможет отомстить. — Майкл снова затянулся, всеми фибрами души ощущая дыхание прошлого. — Парня звали Вито Андолини. Совсем ребенком он уехал в далекую Америку и, чтобы сбить с толку преследователей, сменил фамилию, назвавшись в честь родного города Корлеоне. Это был один из немногих сентиментальных поступков в его жизни, которую он прожил ради своей семьи, — Майкл ударил себя кулаком в грудь, — и ради своих детей. Молодой человек стал мужчиной, который, упорно работая, построил империю и не совершил ни одного недостойного поступка. В один прекрасный день он вернулся на Сицилию и отомстил за смерть родителей. Вито Корлеоне, который умер в начале этого года, был моим отцом. Я Майкл Корлеоне, его сын. Но эти люди, — Майкл показал на мужчин, стоявших полукругом около столов, — такие же члены семьи Корлеоне, как я. Если хотите присоединиться, добро пожаловать.

Майкл занял свое место. Следующую часть церемонии должен был исполнить Фредо. Что бы ни думали Ник Джерачи и остальные, пост sotto capo, на который Майкл назначил брата, был чистой формальностью. Привилегий Фредо получил совсем немного, столько же обязанностей, которые выполнял спустя рукава, и небольшой отряд верных, но довольно ограниченных людей. Никаких иллюзий по отношению к брату Майкл не питал — сколько ни подгоняй осла, рысака из него не выйдет.

Тяжело ударив об пол тростью, поднялся Питер Клеменца.

Вне всякого сомнения, тринадцать новичков понимали формальность церемонии, и все же традиции есть традиции. Клеменца начал объяснять, как организована семья. Майкл Корлеоне — крестный отец, чья власть абсолютна. Фредерико Корлеоне — его sotto capo. Рокко Лампоне и сам Клеменца — caporegime. О роли consigliere Клеменца умолчал. Со дня смерти Дженко Аббандандо в семье, можно сказать, не было полноценного consigliere. Том Хейген, не будучи сицилийцем, не мог принимать участия во всех церемониях, а сам Вито был помощником сына всего несколько месяцев.

— Прежде чем станете частью семьи, — продолжал Клеменца, — хочу, чтобы вы кое-что уяснили. — Прохаживаясь вдоль столиков, он перешел на сицилийский диалект. — Нас объединяет вовсе не бизнес, а кодекс чести. Если вы вступаете в семью, то ее интересы должны стать важнее родины, религиозных убеждений, ваших родителей, жен и детей. Семья может призвать от постели умирающей матери, а вам придется поцеловать ее пылающий лоб и уйти. — Клеменца остановился и тяжело облокотился на трость. — Все понятно? Вы готовы принять эти условия?

Собравшиеся согласно закивали.

Майкл встал и, в отличие от Клеменца, уверенно прошелся вдоль столов. Он уже слишком много съел и выпил, впереди много работы и очень мало сна.

— Существуют законы, которые нужно соблюдать беспрекословно, — начал он. — Категорически запрещается разглашать услышанные здесь секреты. Следует соблюдать omerta, обет молчания. Наказанием тому, кто нарушит обет, будет смерть. Запрещено поднимать руку на жен и детей членов семьи. Нарушителей также ждет смерть. Клянетесь соблюдать эти законы?