Книга Опал императрицы - Жюльетта Бенцони

«Утверждение вполне безосновательное, – подумал князь. – Так может рассуждать любой, кто хочет присвоить нечто, ему не принадлежащее. Впрочем, в конце концов, так ли уж эти доводы плохи?»

И уж во всяком случае, Морозини был твердо уверен, что не успокоится, пока не переступит порог этого дома и не встретится лицом к лицу с дамой в черных кружевах. А раз так, чем раньше – тем лучше! И, не желая больше спорить с самим собой, он стремительно спустился вниз по тропинке к дому ступил под небольшой навес над дверью и после недолгих колебаний снял кепку и приподнял медный молоточек. Тот опустился, внутри звякнул колокольчик, и сердце Альдо – он сам не понимал, почему, – на мгновение замерло.

Морозини ждал, что у него спросят, кто он такой, что грубо прикажут ему идти своей дорогой, однако дверь отворилась, и в проеме возник высокий и тонкий силуэт женщины в национальном костюме. Женщина держала в руке лампу.

– Я все время спрашивала себя, когда же вы наконец решитесь зайти сюда! – послышался спокойный голос Лизы Кледерман. – Входите, но только на минутку!

Альдо смотрел на нее изумленно, как смотрел бы на привидение: во взгляде его в равных долях смешались восторг, радость и страх. В желтом свете лампы глаза девушки под живой короной уложенных вокруг головы золотисто-рыжих кос сверкали, как темные бриллианты. Альдо подумал, что ее лицо напоминает лики древних икон, а Лиза уже теребила его:

– Ну? И это все, на что вы способны? Если бы вы читали романы, вам следовало бы вскричать: «Вы?! Вы здесь?!», а я бы ответила как-нибудь поумнее, вроде: «Почему бы и нет?» или «Мир так тесен!» Но я предпочитаю спросить, что вам угодно.

– Долго... и сложно объяснять. Можно мне войти?

– Конечно, нет! На любого другого я напустила бы Матиаса и собак, но с вами мне, охотно признаю, есть о чем поговорить.

– Ну и...

– Здесь это невозможно. Если вы согласны, встретимся завтра в два в Пфаркирхе. Там мы сможем обсудить вопрос, который и правда давно назрел. Но приходите один. Не берите с собой нашего милого Адальбера.

– Откуда вы узнали, что он здесь? Мимолетная улыбка обнажила белоснежные зубы – Альдо и не замечал, что они такие, во времена неописуемой Мины ван Зельден.

– Как будто можно его не заметить! Я знаю о вас обоих гораздо больше, чем вы обо мне. А теперь уходите и поскорее возвращайтесь в «Зееауэр». Завтра я вам скажу достаточно для того, чтобы вы оставили нас в покое – и меня, и мою семью!

– Я вовсе не намерен досаждать вам, – запротестовал Морозини. – Я вообще не знал, что вы здесь, и...

– Завтра! – решительно отрезала девушка. – Поговорим завтра. А теперь – доброй ночи, князь!

Альдо неохотно отступил назад – до навеса, открыл рот, чтобы еще что-то сказать, но Лиза так непреклонно взглянула ему прямо в глаза, что он передумал, отвернулся и вздохнул:

– Как хотите. Завтра – так завтра.

Внутри дома ему удалось разглядеть лишь маленькую прихожую с выбеленными стенами и самой незатейливой простой мебелью – раскрашенный деревянный ларь, два стула с резными спинками да наивная картина, изображающая сценку из деревенской жизни... Впрочем, после неожиданной встречи с Лизой у Альдо не осталось и следа разочарования, несмотря даже на то, что девушка, появившись в обрамлении дубового дверного косяка с зажженной лампой в руке, очень напоминала карающего ангела, поставленного Господом у врат рая, чтобы не пускать туда грешников – независимо от того, раскаялись они или нет. Так или иначе Морозини возвращался в гостиницу в веселом расположении духа. Еще несколько часов ожидания – и туман развеется. Может быть, не до конца – он хорошо знал решительность и отвагу своей бывшей секретарши, но с ней, по крайней мере, понимаешь, что игра идет на равных.

Эта мысль еще сильнее ободрила его, окончательно вернула хорошее настроение, и потому, увидев Адальбера, сидевшего у большой, выложенной зелеными изразцами печки, протянув к ней руки и ноги и поставив дымящийся стакан на стоявший рядом столик, Альдо одарил его безмятежной улыбкой:

– Ну как, почтеннейший мученик науки? Удачный был денек?

Адальбер бросил на него горестный взгляд:

– Ужасный! Тягостный! У этого старого пня железные ноги, и скачет он как козел. Он меня просто убил!

– Правда? Что, археологи такие непрочные?

– Я египтолог! Значит, человек равнины. В Египте фараоны сами возводили горы, если уж им очень хотелось. И подумать только, завтра он намерен начать по новой! У меня было большое желание наврать ему, что нал! необходимо вернуться в Ишль...

– Говори ему что хочешь, ты в любом случае получаешь свободу действий. А у меня свидание в церкви.

– Женишься?

Неожиданный вопрос был приправлен изрядной порцией яда.

– Может, это было бы неплохо, – мечтательно отозвался Морозини, улыбаясь образу, витавшему перед его мысленным взором. – Ладно, не дуйся – бери стакан, и пошли со мной, я тебе все расскажу!

7ИСТОРИЯ ЭЛЬЗЫ

До условленного часа оставалось еще по меньшей мере двадцать минут. Карабкаясь по крутой лестнице, ведущей к церкви, Морозини не уставал задавать себе вопрос: какой рок приговорил его, князя, христианина весьма относительной набожности, мечущегося по Европе в поисках драгоценностей, похищенных из иудейской сокровищницы, к встречам с женщинами именно в католических святилищах. Другим наверняка назначали бы свидания в парках, в кафе, на набережной, а то и в маленькой уютной гостиной. Да и сам он не мог без мечтательной грусти вспоминать о том, как гулял с Анелькой в большой оранжерее парижского ботанического сада. Тогда он сходил по ней с ума, был готов на любую глупость, лишь бы завоевать ее, а теперь, сбросив ее, будто тягостный груз, на руки Анны-Марии Моретти, поспешил в Австрию, где его ожидали, конечно, весьма захватывающее, но настолько же и запутанное дело и... свидание с красивой девушкой в обители Бога, который, вполне вероятно, отнюдь не благословляет его предприятие!

Дверь под рукой Альдо скрипнула, и этот скрип гулким эхом отозвался в пустой церкви. Наметанный взгляд антиквара сразу же остановился на великолепном резном позолоченном триптихе XV века, возвышавшемся над алтарем. Он рассматривал триптих с удовольствием, но без удивления: для князя уже стало привычным изобилие роскоши в австрийских храмах. Зажженная лампада свидетельствовала о «Пресуществлении», но ему не хотелось молиться. Он сел на скамейку, чтобы налюбоваться вволю. Как быстро летит время перед лицом истинного шедевра!..

Скрип двери заставил Альдо подняться, он двинулся навстречу той, что появилась в дверях, завернувшись в черный плащ с капюшоном. Из-под плаща виднелись лишь лодыжки, обтянутые белыми чулками, и туфли с пряжками. Одетая таким образом Лиза как нельзя лучше соответствовала убранству старинной церкви.

Поравнявшись с Альдо, она встала на колени, наскоро пробормотала молитву, затем сделала князю знак сесть рядом с ней на скамью. Выражение лица девушки было серьезным, но Морозини не удержался от улыбки: