Книга Восстание - Стив Уайт

– Между членами экипажей, оставшимися верными Земной Федерации, и мятежниками вспыхнула схватка, – продолжал Хейли. – Единственная имеющаяся в нашем распоряжении информация прибыла на беспилотной курьерской ракете с линкора «Пентеликон». Это сигнал «омега» с этого корабля.

В Палате Миров воцарилось гробовое молчание – сигнал «омега» означал, что речь идет о последнем сообщении обреченного экипажа.

– Насколько можно понять, – в полной тишине продолжал Хейли, – вся ударная группа, кроме кораблей, уничтоженных в междоусобной схватке, перешла на сторону контравийцев. К тому моменту, когда с «Пентеликона» вылетела курьерская ракета, из первоначального состава группы, судя по всему, уцелели следующие корабли: восемь мониторов, шесть линкоров, семь космических авианосцев, одиннадцать линейных крейсеров, двадцать один тяжелый и легкий крейсер, сорок один эскадренный и эскортный миноносец, а также практически все вспомогательные единицы. В схватке погибли по меньшей мере шесть эсминцев, три легких и тяжелых крейсера, один космический авианосец и два линкора. Дамы и господа, – почти неслышно произнес спикер Палаты Миров, – из этого вытекает, что из числа оставшегося верным Земной Федерации личного состава этой ударной группы в живых практически никого не осталось.

И без того мертвая тишина стала гробовой. Большинство депутатов в ужасе смотрело на лицо Хейли, светившееся на экране. Однако лишь немногие из них сохранили способность логически рассуждать, а она, по мнению Дитера, была сейчас особенно необходима.

Он уже потянулся к кнопке, чтобы попросить слова, но в зале прозвучал сигнал другого депутата. Спикер не справился с раздраженной гримасой, исказившей его лицо, но голос его звучал, как всегда, невозмутимо:

– Председательствующий предоставляет слово достопочтенному депутату от Голвея.

Дитер откинулся на спинку кресла, наблюдая на экране за Тальяферро. Его лицо было напряжено, но если он и ощущал какую-то вину, то хорошо это скрывал. Несколько бесконечных секунд он смотрел на полупустой зал, а потом заговорил.

– Достопочтенные депутаты, – грустно сказал он, – это самая ужасная и чудовищная новость из тех, что звучали в этом зале. Военно-космический флот не только не усмирил бунтовщиков, но и сам не устоял против смертоносной заразы! Военно-космический флот Земной Федерации, самый верный, самый мужественный и самый преданный за всю историю человечества, подхватил чуму измены. – Словно не в состоянии в это поверить, Тальяферро театрально покачал головой. – Однако нельзя допустить, чтобы нас парализовали шок и стыд. Какими бы ужасными ни казались эти новости, мы должны немедленно действовать. Подумайте только, друзья мои, что теперь в распоряжении предателей контравийцев целый военно-космический флот и корабли бывшей семнадцатой ударной группы будут использованы против нас – законного правительства Земной Федерации! Проклятые изменники смогут грозить нам силой или даже применить ее! Впрочем, наша оборона несокрушима. Вряд ли мятежники проникнут в пространство Внутренних Миров, а верные присяге командиры не допустят распространение мятежа, и все же не исключено, что нас предадут и другие единицы нашего флота. Я уже говорил – и Палата Миров меня поддержала, – что наступило время применить силу, и теперь это особенно справедливо. Дамы и господа, нам не остается ничего иного, кроме как показать нашу мощь и решимость подавить этот преступный заговор. Необходимо мобилизовать оставшуюся часть ударного Военно-космического флота. Мы должны использовать все оставшиеся корабли, все оставшиеся верными присяге экипажи. Надо каленым железом выжечь заговор на Звездных Окраинах! Давайте покажем этим варварам, что мы, а не они представляем цивилизованное человечество! И да поможет нам в этом Бог! Мы их разобьем, а потом изловим и казним всех предателей, осмелившихся поднять руку на мощь, достоинство и неприкосновенность Земной Федерации!

Конец речи Тальяферро заглушила бурная овация. Дитер содрогнулся. Будь он проклят! Будь он трижды проклят! Происшедшая катастрофа продемонстрировала разрушительное безумие его эгоистической политики. Она должна была потрясти его до глубины души. Вместо этого, выкрикнув несколько примитивных призывов к патриотизму и гордости, он вновь заручился поддержкой Палаты Миров! У Дитера потемнело в глазах от ярости, и он впервые позволил себе усомниться в том, что такое Законодательное собрание имеет право на существование.

Дитер уронил голову на руки, признавая свое поражение. Бог свидетель, он сделал все, что было в его силах! Но ему ничего не удалось, и теперь Федерация или дымящиеся развалины, которые от нее останутся, оказалась в руках таких людей, как Тальяферро, Вальдек и Сайдон. На глаза Дитера навернулись горькие слезы, и он с трудом усидел на месте. Все! Хватит! В отставку! Он не в силах больше бороться с этим безумием!

Чья-то рука прикоснулась к его плечу. На него смотрел Хайнц фон Ратенау, и обеспокоенность вкупе с безграничной верой, светившиеся в его глазах, остановили Дитера. Хайнц лучше остальных делегатов Нового Цюриха чувствовал ситуацию. Он понимал Дитера, и тот не мог оставить без ответа мольбу в зеленых глазах Хайнца. Дитер был в долгу перед Хайнцем, перед Федерацией и – видит Бог! – больше всего перед Фионой Мак-Таггарт.

– Босс! – негромко спросил Ратенау. – Вы хорошо себя чувствуете?

– Да, Хайнц. – Дитер слегка сжал рукой пальцы, лежавшие у него на плече. – Я прекрасно себя чувствую. Спасибо тебе за это!

Дитер увидел, что Ратенау смутился. Он надеялся, что молодой человек никогда не поймет, за что он его благодарит. Впрочем, сейчас это не имело большого значения. Самой важной была предстоящая схватка. Вслед за размышлениями о Хайнце, Фионе и о безумии Тальяферро к Дитеру вернулся гнев. Сегодня утром стоило попробовать бороться с Тальяферро его же методами. Дитер ткнул пальцем в кнопку, прося слова, и по залу разнесся негромкий удар колокола.

– Предоставляю слово, – усиленный динамиками голос Хейли заглушил возбужденный гомон в зале, – достопочтенному депутату от Нового Цюриха.

Зал притих. Дитер встал, понимая, что все депутаты в Палате Миров сгорают от любопытства. Что он скажет теперь? Неужели он посмеет опять возражать Тальяферро, когда речь идет о жизни или смерти?! Впрочем, прежде чем заговорить, Дитер еще несколько, как казалось ему, бесконечных секунд с прискорбием разглядывал лица депутатов. И самые первые слова обожгли их, как удар плети.

– Жалкие глупцы! – начал Дитер таким жестоким тоном, что все Законодательное собрание было поражено. Ведь никто еще не позволял себе обращаться к депутатам с таким презрением! Пристально глядя в камеру, Дитер чувствовал, как собственный гнев растет вместе с раздражением депутатов. – Неужели вы не понимаете, что произошло на самом деле?! Неужели вы настолько глупы, что не способны осмыслить истинное положение вещей лишь потому, что оно противоречит образу спасителей человечества, каковыми вы себя считаете! Подумайте о том, каким днем датировано сообщение! Семнадцатая ударная группа взбунтовалась пять месяцев назад! Один Бог знает, что произошло с тех пор!

Слова Дитера прозвучали как гром с ясного неба среди позабывших свой гнев депутатов. Всю жизнь они существовали в условиях невероятно медленной связи со Звездными Окраинами и научились ловко использовать оперативную связь между Индустриальными Мирами, и все же, пока Дитер не ткнул их носом в этот очевидный факт, они даже не подумали о том, какую роль играет время. Но теперь, осознав страшную правду, они покрылись холодным потом от ужаса.