Книга Самба «Шабаш» - Эрве Жюбер

Зевс, властитель судьбы, был всегда точен — время и место указывались в рамках возможной реальности. Пифия предпочла сохранить пророчество в тайне. Она выбрала партию Баньши. Если Аполлон решит восстать против Зевса, то может помешать свершению некоторых будущих событий. Такое уже случалось во времена Приама.

— Я больше ничего не могу сказать. Если только… — Она словно случайно проговорилась. — Роберта Моргенстерн умрет от звука волынки.

— Волынки? — рассмеялся бог. — Овечье брюхо с трубками? — Он вновь стал серьезным. — Значит, Баньши отыщет Моргенстерн через два дня где-то в Шотландии.

— Я больше ничего не скажу.

— Что за мысль отправляться в Шотландию после Джайсалмера! — настаивал Аполлон. Пифия молчала, жуя кусок сушеного пейотля. — И ты последуешь за ней в этой безумной затее.

— Зевс дал мне видение победы.

— Я бы дал тебе видение разгрома.

Аполлон сделал предсказание, хотя его не просили об этом. Все планы Баньши выглядели несостоятельными.

— Меня торопили принять решение, — огрызнулась, задетая за живое, оракул. — Точность моих пророчеств не гарантирована. Всегда есть вероятность разных вариантов развития.

— Это выгравировано мелкими буквами у входа в храм. Знаю. Но никто не читает эти слова.

— Я приношу людям утешение.

Каждая частица ее тела ощутила жар от мысли, что она способна творить добро.

— Вернее, ты говоришь им то, что они хотят услышать. Мы вернемся к разговору в день, когда ты переложишь свои пророчества на гекзаметр.

Пифия не ответила. Если красавчик решил ее унизить… Аполлон, ощутив, что оскорбил вещунью, заговорил медоточивым голосом:

— Тебе не показалось, что муницип плохо выглядит? На мой взгляд, он долго не протянет.

— Его вскоре ждет мучительный конец, — послышался хриплый голос Зевса.

Аполлон намеренно пропустил слова громовержца мимо ушей. Они обитали в одном камне, но презирали друг друга.

— Посланцы отправляются на север, — продолжил Аполлон. — Видишь их?

Оракул подошла к камню, возложила на него ладонь и сосредоточилась на видении, исходившем от юного бога. Потом произнесла:

— Самый высокий торгуется. Он решил приобрести «бьюик-фламинго» со встроенным холодильником и электроподогревом.

— Полагаю, продавец жульничает?

Пифия, закрыв глаза, ясно видела сцену, которая разворачивалась в ближайшем будущем в тысяче километров отсюда в пригороде Мехико.

— Частично. Капот не закрывается. Толстяк проверяет задние диски. Они надежны.

— Кто-нибудь из них умеет водить машину?

— Высокий утверждает, что умеет. Предъявил водительские права на имя… Леонардо да Винчи.

— Да помогут им духи! В любом случае, если леди Винчестер не примет их в их нынешнем виде, то всегда сможет пополнить ими ряды призраков.

Пифия сняла руку с камня и задумалась.

— Думаешь о Мартино, о летающем человеке? Он и меня не оставил равнодушным. Довольно красив.

— Видишь его?

Через несколько секунд Аполлон вынужденно признался:

— Меня слепит вероятностный узел.

Многие ткачи не видели будущего в преддверии особо важных событий. При любом исходе Вальпургиевой ночи, добьется Баньши своих целей или нет, мир изменится. Навсегда. Ибо и Зевс, и Аполлон, властители судеб, блуждали в тумане, который не могли пронзить взором.

— Однако… Волынка… Уверена, что этот старый ретроград Зевс не сыграл с тобой очередную злую шутку?

Громовержец предпочел промолчать. Уже долгие века Аполлон пытался вывести его из себя.

— Уверена на все сто. Этот музыкальный инструмент всегда приводил меня в транс.

— А меня — мужчины в килте, — сообщил ей победитель Пифона.

Оба рассмеялись. Зевс выказал свое презрение глухим рокотом, вырвавшимся из омфалоса, который слегка задрожал на своем основании.

ГЛАВА 26

«Я все еще в Дельфах, — решил Клеман, очнувшись. Он лежал в центре круглой площадки, плиты которой покрывала тонкая белая пыль. Вокруг виднелись фрагменты скульптур и памятников. В обломках, образовывавших кольцо высотой в полсотни метров, угадывались лица разбитых колоссов. — Или уже умер».

О чем он вспоминал? О чудовищном ускорении, об уменьшающейся Земле, о сгущающейся тьме. Фурия-амазонка прикончила его, и Эфир завладел его духом. Он ощупал себя в поисках раны от кинжала, но не нашел ее. Встал, ощутил невероятную легкость. Чувства не исчезли. Он ущипнул себя… Нет, дезинкарнации не произошло, скорее наоборот. Он крикнул:

— Эй! Кто-нибудь есть?

Ни одно даже самое ничтожное божество не соизволило ответить.

— — Ну и ладно. Не буду же я сидеть здесь, как желудь в земле, ожидая второго пришествия.

Проем в кольце позволял выбраться наружу. Он бросился в сторону провала, взлетел и пронесся метров десять над землей, потом его ноги вновь коснулись почвы. Он инстинктивно присел, чтобы не воспарить во второй раз. И застыл, ожидая, пока успокоится сердце. Потом, сведя ноги вместе, оттолкнулся, как лягушка, и пролетел намного большее расстояние.

— Проклятие! — радостно воскликнул он. — Это называется носить семимильные сапоги!

Он запрыгал, совершая опасные кульбиты, размахивая руками и ногами и двигаясь по дороге, которую охраняли разбитые статуи. Он был счастлив. В голове билась лишь одна мысль — он умер и вскоре встретится с Сюзи Бовенс, конечно, если допустить, что потусторонний мир существует.

Стены разошлись, и перед ним открылась равнина в виде полумесяца. Ее окружала совершенно гладкая стена. В центре стены темнела дверь — узкая, прямая, гигантская. Клеман понял это, оказавшись вблизи. Дверь была высотой с башню Переписи. Ее охраняло мифологическое существо. Оно стояло, скрестив руки на груди, и ждало.

Бычья голова на человечьем тулове… Мартино тут же вспомнил о Минотавре. Но существо ростом вдвое выше Клемана было из бронзы. Мартино приземлился в нескольких метрах, упер руки в боки, надеясь, что существо оживет. Колосс не шелохнулся. Клеман откашлялся и с пафосом заговорил:

— Привет тебе, хранитель, привратник, цербер, кто бы ты ни был! Я — Клеман Мартино из Базеля. Дорога к тебе была усеяна препятствиями.

Существо встряхнулось, со скрипом сделало два шага вперед и ответило на том же языке, на котором говорил гость:

— Я — Талос, хранитель кратера. Войти может лишь хозяин.

Потом отступил и опять застыл на своем посту. Мартино смотрел на него, не зная, как поступить. Потом приблизился к Талосу, поскольку тот назвался именно так.