Книга У нас убивают по вторникам - Алексей Слаповский

Людмила отпила чаю, чтобы сменить интонацию, пото­му что ей приходилось переключаться с рассказа Ирины на рассказ об Ольге.

— Ольга опять понурилась: очень уж ей это напомнило недавний случай, когда она хотела пойти на встречу с быв­шими одноклассниками, а Георгий неделю зудел, что ей, ви­димо, надо увидеть тех, в кого она влюблялась и о ком, кста­ти, вполне невинно и чистосердечно рассказывала Георгию, не считая нужным скрывать эти практически детские увле­чения. И ведь дозуделся, не пошла. Судя по тому, как покрас­нела согнутая шея Георгия, он тоже вспомнил этот недавний эпизод. «А может, мы прогуляемся, раз уж ты соскучилась по Москве?» — спросила Ольга сестру, но Ирина только отмах­нулась, ей не терпелось вылить всю свою обиду разом. «И ладно бы, если бы он был ангел без крыльев! — стукнула она кулаком по столу от возмущения. — Какой, к шутам, ангел!

Ну, будем правду говорить, не алкоголик, не конченный пси­хопат, в отличие от других офицеров, только что нудный, но это на своей шкуре знают только подчиненные да собствен­ная жена, а другие женщины, которые вокруг, они же его за человека держат! И на морду он, если не врать, симпатич­ный. И даже поговорить умеет — опять же со всеми женщи­нами, кроме жены. Поэтому вечно то у него дежурство, то командировка — не постоянно, но регулярно. И отдыхает по полной программе, а я только догадываюсь по запаху духов, какие у него были приключения. Начинаю ему говорить это в глаза, а он вместо признания вины начинает высказывать претензии в том смысле, что я, говорит, разве ночую в клубе под бильярдом в пьяном виде, как прапорщик Тарасенко, я разве живу в открытую с Ангелиной из кафе, как капитан Мерещаев? Я пришел после службы домой, я ревизию про­водил на гарнизонной почте, где у нас одни женщины, кото­рые, естественно, пахнут духами и всего меня провоняли, а ты меня еще и унижаешь подозрениями!»

— А Георгия трясет! — угадала Маша реакцию мужа Оль­ги, уже поняв, к чему клонится история.

— Ну да, потрясывает, — кивнула Людмила. — Ольга рас­сказывала: прямо сжался весь, стакан в руке держит, но не пьет, воблу в другой руке держит, но не глодает. А все пото­му, что видит в муже Ирины полную аналогичность самому себе. Тоже ведь, хоть и пьет, а хвастается, что не спит где-то там, а приходит домой, что если на него женщины, говоря по-народному, западают, то он не виноват, будучи прият­ным на внешность мужчиной, что если от него иногда ду­хами пахнет, то потому, что у них среди персонала и клиен­туры полно женщин, от которых не хочешь, а пропахнешь.

А сестра нагнетает дальше. «Ладно, раз ты такой, я тоже та­кая стану! У меня в магазине мужчин тем более полно, буду, как и ты, задерживаться и мужским одеколоном пахнуть! И коньяком или ликером, потому что постоянно предлага­ют! Чем я хуже тебя?»

— Это кто говорит? — не сообразил Галкин. — Ольга или Ирина?

— Ирина! — ответила за Людмилу Маша, снисходитель­но косясь на Галкина. Вечно мужчины простых вещей не по­нимают. — Сказано же про магазин, а Ольга — стюардесса!

— А.

— Бэ! — отозвалась Маша, но добродушно. И даже слег­ка качнулась, толкнув плечом Галкина: мол, не журись, не обижайся, ты же не виноват, что мужиком уродился! И ска­зала Людмиле: — Извини, Люд, отвлекаем.

— Да ничего. Ну вот. Тут Георгий не вытерпел и возра­зил Ирине: «Дело не в том, хуже или лучше. Традиционную русскую женщину отличают скромность и терпение». — «Ага! — тут же возмутилась Ирина. — А традиционного рус­ского мужчину отличают кобелизм и беспардонность?» — «Я этого не сказал, — защитился Георгий. — Я только о том, что женщина — одно, а мужчина — другое». — «Вот-вот, и Анатолий мне начал такую же лапшу на уши вешать! — сравнила Ирина. — А я слушаю, и мне до смерти обидно! Я уже почти пятнадцать лет с ним, гадом, живу, я ничего себе не позволяю, я лечусь постоянно, чтобы от него де­тей иметь, а он, тварюга, между прочим, даже провериться не захотел! Типа того — у меня в роду не было бесплодных мужчин, а даже наоборот, у прадеда родилось семь детей, если считать всех, и трое, если которых выжили, потому что это было давно и при плохом состоянии детской медицины. В общем, такая обида, что нельзя терпеть. И я понимаю, что у меня два пути: или его ловить на горячем, чего я раньше избегала, чтобы не тратить собственные нервы, или самой себе позволить то же самое, что Анатолий, потому что жизнь одна! Но он как раз в это время стал осторожнее, поэтому я решила действовать в направлении собственных поступков. Было два объекта: подполковник Курешов, который давно высказывал симпатию, и лейтенант Чалин, у которого хоть и имелась молодая красивая жена, но он обрабатывал все, что шевелится, такой был у человека темперамент. Правда, не сказать, что они мне нравились, но тут я себе сказала: хочу! Хочу, потому что надо! Нарочно хочу! Первым подвер­нулся Курешов. Он, как обычно, зашел в магазин и спросил игривым, хоть и бесперспективным, голосом: когда же мы с тобой, Ирина, обсудим книгу Тургенева "Муму"?»

— Почему «Муму»? — не поняла на этот раз Маша.

— Шутка у него такая была, наверно.

Галкин усмехнулся: ему шутка подполковника понрави­лась.

— А Ирина то отнекивалась, а то вдруг говорит: да хоть завтра! Полковник даже охрип от такого ответа и начал сбивчиво бормотать, что завтра он не может, а вот через не­делю уедут к родственникам жена с дочкой, тогда запросто. Ладно, Ирина подождала неделю и пришла к подполковни­ку. У него было чисто и уютно: жена перед уездом постара­лась, чтобы ему надолго хватило. И еды наготовила полный холодильник. Курешов и рад, угощает, будто сам это приго­товил. Да еще хвалится, какая у него жена мастерица. А сам достает шампанское, разливает. Руки дрожат, волнуется, даже жалко. Но осадил бокал шампанского, потом еще, осмелел. А теперь, говорит, выпьем на брудершафт. Прием известный — чтобы был повод поцеловаться. Ирина согла­силась. Он налил, они перекрестились руками, выпили, под­полковник потянулся к ней для поцелуя, но тут из него с рез­ким звуком вышел воздух, то есть газ шампанского.

— Рыгнул! — перевел Галкин с русского литературного на русский же разговорный.

— Фу! — поморщилась Маша.

— А чего? Я тоже после шампанского всегда рыгаю, поэ­тому его не люблю. Да и толку в нем?

— Ладно, знаток! Ну, Люд, и что? — не терпелось Маше.

— Ирину покоробила эта физиология и это неумение мужчины сдержать свои эмоции. Ее начало просто-напросто тошнить. Причем буквально.

— Ну дела! — засмеялся Галкин. — Один рыгает, другая блюет! Любовь, ё!

— Вот именно. И Ирина убежала от подполковника. Он несколько раз заходил, предлагал повторить визит в другой раз, обещая на этот раз полный комфорт и никакого шам­панского, говоря, что оно, видимо, просто было прокисшее. И даже пытался шутить, что Ирина сама виновата, он в ее магазине это шампанское купил.

— Урод, — прокомментировала Маша.

— Тогда Ирина стала реализовывать план с лейтенантом Чалиным. Чалин был не дурак, ему не надо было прямых слов, он все понял с полнамека и тут же сказал, что давно хочет сходить в городской театр, а не с кем, никто не лю­бит театра из его окружения, включая жену. Ирина сказа­ла, что, действительно, почему не сходить в театр? Он купил билеты, но, когда встретились, сказал Ирине, что спектакль отменен по причине непосещения, проданы всего пять би­летов, из которых два он по понятным причинам уже сдал. Пришлось идти в ресторан «Цемент», потому что это было в городе Вольске, где так назывался ресторан и гостиница при ресторане. И даже кинотеатр у них назывался «Цемент». В ресторане Чалин сразу же стал морщиться и говорить, что он и на службе устает от шума и от людей, и тут нельзя отдохнуть. Зато в гостинице есть номера с обслуживанием, где посидеть будет приятно и хорошо. И они пошли в такой номер. Там не успели даже выпить и покушать, Чалин сразу же приступил с чисто мужскими намерениями. И это Ирине даже понравилось, потому что она хотела, чтобы это было быстрее — так, как вырывают зуб. И вот уже дело приблизи­лось к кульминации.