Книга Взлетная полоса - Фридрих Незнанский

– Да-а, очень серьезное дело, очень. Видите, даже меня по старой памяти подключил…

Пауза. Турецкий просматривал содержимое папок. Ярослав Кутепов стоял в сторонке, с отстраненной вежливостью, но как бы на подхвате, готовый в любую минуту объяснить, подбросить новую информацию, направить ход мыслей посетителя в нужную сторону…

– Ярослав Иванович, – понизив голос, с доверительной интонацией спросил Турецкий, – между нами…

– Александр Борисович… – так же доверительно, в тоне «умные люди всегда поймут друг друга», отозвался Кутепов.

– …Скажите: вот эти шесть дел – это все, что вы как инспектор разрабатываете?

На пару секунд Ярослав застыл с новой папкой в руках, словно робот, у которого сели батарейки. Но тут же, серьезно и честно глядя прямо в глаза Турецкому своими васильковыми глазами, кивнул:

– Да. Мне больше ничего не поручали.

– Я понимаю, что не поручали, – продолжал доискиваться Турецкий, – но вдруг, наоборот, забирали? Скажем, пришел к вам какой-нибудь другой инспектор и сказал: а дай-ка мне микрорайон Шутово, теперь я его веду.

– Нет, что вы. Такого не было.

Глаза Ярослава Кутепова оставались по-прежнему ясны, васильковы и плакатны.

– Простите, я должен был спросить. Эти ребята ни перед чем не остановятся. Они уверены, что все продаются и покупаются…

– Мне приходится сталкиваться с такими, – подтвердил Кутепов. – А им приходится сталкиваться со мной. И осознавать, что не все покупаются и продаются.

Эк сказанул – о себе-то! Прямо герой нашего времени. Голос – честный-пречестный. А глаза такие синие-синие, как безоблачное мирное небо над головой… Только не верится тебе, Ярослав. Вот не верится, и все. Когда факты говорят одно, а слова – другое, старый стреляный воробей Турецкий предпочитает верить фактам, а не словам – пусть даже очень красивым.

– Ярослав Иванович! – пафосно, в тон Кутепову, воскликнул Турецкий. – Такие люди, как вы, нам просто необходимы. Я на вас очень рассчитываю. Если появятся какие-то подозрительные застройщики, сразу сообщите мне.

– Разумеется! – Ярослав не заметил никакой фальши – возможно, потому, что для него она составляла нормальный компонент общения. – Если не секрет, что им инкриминирует прокуратура? Махинации?

– И не только, – вполголоса доверил ему страшный секрет Турецкий. – Уголовщина. Гибель строителей… Страшные люди! Возможно, они тут, – он указал на папки, неаккуратной кучкой разъезжающиеся по столу, – как-то наследили. Вот, проверяем…

– Мои шесть дел – в вашем распоряжении. – Ярослав Кутепов наклонил голову. – Изучайте. Не буду мешать!

Турецкий поблагодарил. Сел за стол Ярослава, открыл первую папку. Ярослав деликатно вышел из комнаты. Турецкий слышал, как удаляются его шаги, растворяясь в пыльной, полной офисного гула дали коридора.

Как только шаги перестали слышаться совсем, Александр Борисович быстро встал и, обернув руку носовым платком, начал открывать ящики письменного стола. Один из них оказался заперт, но для Саши это не было препятствием. Достав из кармана маленькую отмычку, он продолжил свое сомнительное с точки зрения плакатной нравственности дело. Но, к его разочарованию, владение отмычкой не принесло достойного результата: внутри ящик оказался пустым. Гремя и перекатываясь, в нем болтались одна шариковая ручка с давно засохшими чернилами и два сломанных карандаша.

«Ярослав, а ты – вполне мудрый… На работе левые дела не хранишь!»

Закрывал ящик Саша уже в спешке, напряженно вслушиваясь в тишину за дверью. Отмычка стремительно скользнула в карман… Закрытая дверь вдруг тихо отворилась, и почти бесшумно вошел Ярослав. Он посмотрел в сторону своего стола… И увидел Турецкого, который сидел и сосредоточенно листал бумаги, как будто утонул в них с головой и не выныривал со времени ухода хозяина кабинета.

Кутепов кашлянул. Турецкий встрепенулся, поднял голову так, будто только сейчас его заметил. Их взгляды встретились: одинаково ясные и – одинаково непроницаемые. Мнимо наивные, испытывающие один другого на прочность. По окончании этой мимолетной дуэли шпаги были спрятаны в ножны – противники одновременно отвели глаза. А что, собственно, произошло? Ровным счетом ничего. Ничего, что заслуживало бы упоминания.

– Александр Борисович, может, чаю? – любезно спросил Ярослав.

– Нет, спасибо, Ярослав Иванович, – вежливо отклонил предложение Турецкий, – лучше кофе.

…У диверсантов нелегкий хлеб. Это Сергей Иванов постиг на собственном опыте в прошлом году, когда подкладывал самодельную бомбу в багажник легейдовской машины. Пришлось долго выжидать момент, потом возиться с багажником, мобилизовав все имеющиеся способности взломщика. А после еще все закрыть, как и было, создавая видимость, что ничего не произошло! Шиллер об этом ничего не знал. И не должен был знать. Это не было происками конкурентов, это была чистейшей воды самодеятельность. Если хотите, рукоделие. Таймер-тикалка, простейшее реле времени, шарик, пенополистероловая коробка из-под мини-пылесоса, выкрашенная акварелью в серебристый цвет. Кружок «Умелые руки». Как можно было не распознать в этом подделку, задачка для психологов. Наверное, уж очень велика была контртеррористическая настороженность у охраны. Зато можно сказать, что свои законные деньжищи на службе агентства «Гаррисон Райт» они получали не зря… А в общем, наверное, Сергей зря оправдывается. Он ведь и хотел, чтобы бомбу приняли за настоящую. Разве не в этом заключалась соль шутки?

Зачем он это сделал? Ну да, он понимал, что шутка злая, что у людей от такого случаются инфаркты, а если даже не инфаркты, то настроение способно испортиться только так… Но он не собирается оправдываться. Он и был в то время злым. Дела у него в рекламном бизнесе шли не блестяще, мысль буксовала, вдохновения не было. Даже у Шиллера, вообще-то расположенного к нему, он находился на грани вылета. Или ему так казалось? Что Шиллер хотел ему сказать тем публичным разносом, состоявшимся двадцать восьмого марта прошлого года, накануне дня, когда Сергею захотелось вот так пошутить? Шиллер вообще-то не отличается деликатностью, если ему что не нравится, заявляет об этом сразу и предельно прямым текстом. Но в тот раз, когда обсуждали выполненный Сергеем проект рекламы лапши «Велтон», Шиллер превзошел в грубости самого себя.

– Посмотрите сюда все! – провозгласил Шиллер, направляя красный луч лазерной указки на экран, где ласково светилась картинка, произведенная Сергеем при помощи художников. Сергею незачем было смотреть, он и так ее знал наизусть, вот только не в состоянии был понять, что вызывает гнев начальника? На переднем плане – горка сухой лапши «Велтон», на заднем – та же лапша, аппетитно дымящаяся в бумажном стакане. Вверху – надпись «Лапша всего за 5 минут»; внизу справа – слоган: «“Велтон”: перекуси со вкусом». Картинка нормальная, заказчику понравилось… Из-за чего, спрашивается, Шиллер брызжет слюной?

– Посмотрите все, – призвал Шиллер, – чтобы запомнили, как выглядит то, что рекламой не является. Именно не является! – напористо повторил он, перекрывая недовольный шепоток среди подчиненных. – Чем угодно, только не рекламой! Рекламой является то, что адресуется к конкретному потребителю. А это – не пойми что. Как автор представляет свою аудиторию? Кто и где будет перекусывать этой лапшой? Семейные люди, работники офисов, бедные студенты? Не продумали… А это важно! Если продукт употребляется в семье, надо упирать на домашний уют, если в офисе – на быстроту, если в перерывах между лекциями – на дешевизну… Далее! На переднем плане – начальный продукт, на заднем – результат. Индоевропейцы, уважаемый коллега, к коим относится нормальный русский покупатель, воспринимают информацию в направлении «слева направо», так же, как читают. Слева – прошлое, справа – традиционно – будущее. Почему было не изобразить в соответствии с этим принципом: слева – лапша, справа – суп? Далее! Почему у вас из крохотной кучки лапши получается гигантский стакан супа? Вы еще кастрюлю пририсовали бы! Нас обвинят в недобросовестной рекламе, вот увидите. И наконец, что это за слоган: «Перекуси со вкусом»? Что нам предлагают перекусывать? Колючую проволоку?