Книга Проклятый дом - Мила Серебрякова

Леопольд Самуилович поспешно наполнил бокалы вином:

– Предлагаю выпить за дружбу!

– Между кем? – нахохлилась Цицилия Лазаровна. – Между Америкой и Ираком?

– Просто за дружбу, – миролюбиво ответил Леопольд.

– Просто за дружбу пить глупо. – Почтенная дама подняла бокал и провозгласила: – Выпьем за Розалию Станиславовну! Надеюсь, вы действительно цените моего сына и в дальнейшем мне не придется жалеть о своем тосте.

У Катки отвисла челюсть. Впрочем, похожую реакцию выдали и Леопольд, и Наташка, и, собственно, сама Розалия.

– Цицилия Лазаровна, я не ослышалась, вы хотите поднять бокал за меня?!

– Я слишком стара, чтобы бросать слова на ветер, – залпом осушив вино, Цицилия хлопнула в ладоши: – Ну, как там говорится у вас, у русских, между первой и второй – перерывчик небольшой!

После третьего тоста Цицилия Лазаровна изъявила желание переговорить с Розалией с глазу на глаз.

– Конечно-конечно, – засуетилась свекровь, – давайте пройдем в мою спальню. Там нам никто не помешает.

Стоило Розалии закрыть дверь, как Цицилия сразу взяла быка за рога:

– Роза, я буду с вами откровенна – вы мне не нравитесь.

Свекрища выпала в осадок:

– Но вы же… Минуту назад…

– Не перебивайте меня! Да, вы мне не нравитесь: ваше поведение, излишняя раскованность, весь ваш образ жизни меня пугают. Но тем не менее я не буду препятствовать вашим встречам с Польди.

– Не совсем вас понимаю…

– На самом деле все очень просто. Из двух зол я выбрала меньшее.

– Меньшее?

– Видите ли, после того как Польди вас бросил…

– Минуточку, Цицилия Лазаровна, не он меня бросил. Я сама его выгнала.

– Кому вы это рассказываете, Польди от вас ушел!

– Бежал с позором.

– Не будем спорить. Уважайте-таки мои преклонные года! После разрыва с вами Польди сильно страдал, он похудел на семь килограммов, я за него переживала. Но время лечит, не прошло и трех месяцев, а Польди уже набрал потерянный ранее вес, повеселел, стал шутить, смеяться и…

Повисла пауза.

– А потом?

– Я стала замечать, что Польди странно себя ведет. Домой возвращается поздно, ссылается на занятость в офисе, а у самого глаза светятся. И духами женскими от него частенько попахивает.

– У Леопольда появилась женщина?!

– К сожалению, – закивала Цицилия Лазаровна. – Я узнала об этом слишком поздно. А когда узнала, потребовала, чтобы Польди немедленно привел ее к нам домой.

– И?

– Он ее привел. Но лучше бы не приводил. Розалия, она тоже русская!

– Ужасно!

– Но не это самое страшное.

– Господи, у нее что, много дефектов внешности?

– Ни одного! – последовал жесткий ответ. – Ни одного дефекта. Красавица! Настоящая русская красавица, эдакая кровь с молоком.

Розалия заерзала.

– Ей тридцать семь лет, – продолжала изливать душу Цицилия. – Она молода, красива и, судя по всему, умна, если закрутила роман с Польди. Я сразу поняла: ей не мой сын нужен, она охотится за его капиталами. Как и вы.

– Вы ошибаетесь.

– Я не дура, – повторила Цицилия. – Вам нужен Польди, потому что у него есть деньги. Не отрицайте! И той русской Польди тоже нужен из-за денег.

– Вы меня окончательно запутали… если у Леопольда есть женщина, зачем он соглашается на встречи со мной?

– Вы ему нравитесь, по-настоящему нравитесь. Ради вас он готов бросить ту.

– Даже так?!

– Если я встану на вашу сторону, Польди незамедлительно расстанется с этой.

– А вы встанете на мою сторону, Цицилия Лазаровна?

– Встану.

– Но почему, я же вам не нравлюсь?

– Из двух зол, Розалия, – повторила Цицилия Лазаровна, – умный человек выберет меньшее. Пусть уж лучше Польди будет с вами, чем с ней. Как ни крути, а у вас есть одно огромное преимущество перед той девицей.

Розалия Станиславовна зарделась. Выпрямившись, она растянула губы в улыбке и тихо спросила:

– О каком преимуществе идет речь?

– Вы старше Польди, а той соплячке еще нет и сорока. Уж лучше пусть он с вами чуток попутается, чем с той акулой долгие годы мучиться.

– Чуток?! Вы меня уже совсем со счетов списали? Да, мне не тридцать семь, но я еще не старуха.

– Не обманывайте саму себя.

– Мне пятьдесят!

– Я смеюсь!

– Но вы сами назвали меня ночной кукушкой.

– В сравнении со мной вы действительно ночная кукушка, а в сравнении с той вы – кукушка старая.

– Очень интересно!

– Что вам интересно? Интересно было мне, когда моя племянница Бэлочка, увидев женские гигиенические тампоны, спросила – зачем они нужны? Дай бог ей здоровья! И ей, и ее двенадцати деткам!

– Мне пятьдесят!

– Бедные те женщины, которые, убавляя себе года, полагают, что от этого они действительно молодеют! Вы можете обманывать всех: родных, друзей, знакомых. Наконец, вы можете обмануть Польди, но меня, старую еврейку, вам вокруг пальца не обвести. Посмотрите на свои руки, Розалия. Руки – истинный и самый главный документ женщины! У двадцатилетней девушки могут быть некрасивые руки с неухоженной кожей, но это все равно будут руки двадцатилетней девушки. У сорокалетней колхозницы могут быть натруженные мозолистые руки с грубой морщинистой кожей, но это все равно будут руки сорокалетней женщины. А у семидесятилетней дамы могут быть ухоженные ручки с гладкой кожей, но это все равно будут руки семидесятилетней женщины.

– У меня молодые руки.

– На них тонкая кожа.

– Это наследственное!

– Я таки уже все сказала, решать вам. Только прошу: дарите Польди хоть немного тепла, он очень чуткий.

– Вы и в качестве своей невестки готовы меня увидеть? – с сарказмом спросила Розалия.

Цицилия Лазаровна сказала что-то на иврите. Судя по тону, это «что-то» было отнюдь не в пользу свекрови.

– Не надо забегать вперед, зачем вам Польди в качестве мужа, он и так потакает всем вашим прихотям.

В спальню несмело постучались, затем дверь открылась, и показалась голова Леопольда Самуиловича:

– Секретничаете? А мы уже вас заждались.

– Иди, Польди, мы скоро придем.

Когда Леопольд исчез, Цицилия Лазаровна резко притянула к себе Розалию, поцеловала ее в щеку и прохрипела:

– Береги моего сына.