Книга Все ради любви - Кристин Ханна

— У меня нет детей, — сказала она.

— Почему?

Энджи даже обрадовалась тому, что вопрос задан с такой прямотой. Женщины ее возраста сначала стали бы осторожно прощупывать почву, зная, что можно вступить на минное поле, и стали бы ходить вокруг да около.

— Врачи не знают, в чем причина. Я трижды беременела, но… — Она подумала о Софи, на мгновение прикрыла глаза и решительно произнесла: — Не повезло.

— Значит, вам нравится помогать мне? — Энджи услышала в голосе Лорен ту боль, что съедала и ее душу.

— Нравится, — призналась она и собралась что-то добавить, но тут в дверь позвонили.

— Это Дэвид, — встрепенулась Лорен, вскакивая и бросаясь в холл.

— Стой! — крикнула Энджи.

— Что?

— Когда приезжает кавалер, дама должна дождаться, чтобы ее позвали. Иди наверх. Я сама открою.

— Серьезно? — почти шепотом проговорила Лорен.

— Иди.

Как только Лорен поднялась наверх, Энджи открыла входную дверь.

На крыльце стоял Дэвид. В безупречно сидевшем на нем смокинге, белой сорочке и серебряном галстуке, он олицетворял собой мечту любой школьницы-старшеклассницы.

— Ты, наверное, Дэвид? Я видела тебя, когда ты приезжал за Лорен к ресторану. А я Энджи Малоун.

Он с такой силой пожал ей руку, что она изумилась.

— Дэвид Райерсон-Хейнз, — представился он, нервно улыбаясь и заглядывая ей через плечо.

Энджи отступила в сторону, пропуская его в дом.

— Из семьи лесопромышленников?

— Абсолютно верно. Лорен готова?

Теперь ясно, откуда у него «порше».

Энджи позвала Лорен, и та через секунду появилась на верхней площадке.

Дэвид ахнул.

— Ого! — произнес он, устремившись к лестнице. — Ты потрясающе выглядишь.

Лорен спустилась вниз и подошла к Дэвиду.

— Ты правда так думаешь? — с робкой улыбкой спросила она.

Дэвид протянул ей маленький белый букет на браслете, чтобы его можно было закрепить на запястье, и поцеловал ее. Энджи даже на расстоянии увидела всю нежность этого поцелуя и улыбнулась.

— Идите сюда, ребята, — сказала она. — Будем фотографироваться. Встаньте у камина.

Энджи несколько раз щелкнула фотоаппаратом. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы остановиться.

— Ну, все, — объявила она. — Желаю хорошо повеселиться. Веди машину осторожно, Дэвид.

Она сомневалась, что молодые люди услышали ее — настолько они были поглощены друг другом. Но у двери Лорен обняла ее и на мгновение прижалась к ней.

— Я никогда этого не забуду, — прошептала она. — Спасибо.

Энджи прошептала «пожалуйста», но ее горло вдруг сдавил сильный спазм, и она усомнилась в том, что это слово прозвучало вслух. Стоя в дверях, она смотрела, как Дэвид ведет Лорен к машине, как усаживает ее на сиденье. Помахав ей на прощание, они укатили прочь, а Энджи вернулась в дом и заперла дверь. Тишина в доме показалась ей гнетущей. Хлопоты с Лорен отвлекли ее, и она успела забыть, в каком тягостном безмолвии остается она в доме, в безмолвии, которое, если не включить музыку, не нарушит ни единый звук, кроме ее дыхания или скрипа половиц под ногами.

Энджи поняла, что снова катится в пропасть одиночества, но как же ей не хотелось оказаться там. Она слишком много сил потратила, чтобы выбраться оттуда. Жаль, что нельзя позвонить Конлану, у него всегда так здорово получалось оттаскивать ее от края. Только все это в прошлом.

Зазвонил телефон. Слава богу! Энджи поспешно схватила трубку.

— Алло? — Она даже удивилась, насколько обыденно прозвучал ее голос. Падающий в пропасть человек не может говорить так спокойно.

— Ну, как прошла подготовка к школьному балу? — Это была ее мать.

— Отлично. Она выглядела великолепно, — ответила Энджи воодушевленно, хотя все ее воодушевление на самом деле испарилось в тот момент, когда Лорен укатила вместе с Дэвидом.

— Ты как?

Она была искренне благодарна маме за этот вопрос.

— В порядке. Наверное, пораньше лягу спать. Давай поговорим утром, ладно?

— Я люблю тебя, Энджела.

— Я тоже тебя люблю, мама.

Энджи дрожала, когда вешала трубку. Она запланировала на вечер много дел: послушать музыку, почитать, поработать над новым меню, но сейчас она вдруг почувствовала себя страшно уставшей, сил ни на что не было. Она легла в свою огромную кровать, натянула до подбородка одеяло и закрыла глаза.

Некоторое время спустя Энджи проснулась. Кто-то звал ее. Она посмотрела на часы. Еще не было девяти.

Она выбралась из кровати и спустилась вниз.

На кухне стояла мама. На ее пальто поблескивали капли дождя, из-под него виднелся фартук.

Увидев Энджи, Мария уперла руки в бока.

— Ты не в порядке.

— Справлюсь.

— Когда-нибудь мне будет девяносто, но это не значит, что я легко пройду этот путь. Пошли. — Она взяла Энджи за руку, подвела к дивану, и они сели рядышком, прижавшись друг к другу, как в те времена, когда Энджи была маленькой. Мама стала гладить ее по голове.

— Это было так замечательно — готовить ее к балу. И только потом… когда она уже уехала… я стала думать о…

— Понимаю, — ласково проговорила мама. — Ты стала думать о своей дочери.

Энджи вздохнула. Вот такая она, печаль, и они обе хорошо это знают. Она всегда остается острой, сколько бы времени ни прошло. Некоторые утраты ранят глубоко, а жизнь слишком коротка, чтобы время успело полностью излечить эти раны.

— Я когда-то потеряла сына, — нарушила мама молчание.

Энджи охнула:

— Ты никогда не рассказывала.

— Есть вещи, о которых очень трудно говорить. Он был бы моим первенцем.

— А почему ты не рассказывала?

— Не могла.

Энджи, как свою, ощутила боль мамы. В одно мгновение горечь утрат связала их, объединила не только родственными узами, но и своего рода дружбой, сделала их подругами по несчастью.

— Я хотела говорить только о том, что вселяет надежду.

Энджи опустила взгляд на свои руки и вдруг с удивлением обнаружила, что обручального кольца на пальце нет.

— Будь осторожна с этой девочкой, Энджела, — сказала мама.

Мать во второй раз дает ей этот совет. Интересно, спросила себя Энджи, сможет ли она последовать ему.

Солнце осенним утром — это был дар самого Господа, настолько же редкий, как розовые бриллианты в этой части мира. И Лорен восприняла его как знамение.