Книга Похититель вечности - Джон Бойн

Наш брак распался. Мы недолго пробыли в Мадриде, прежде чем стало ясно, что мы не можем забыть о моем опрометчивом поступке, и мы с Селин — по–дружески, но без сожалений — решили разойтись. Я с немалой горечью наблюдал финал этого брака, которому наконец решил посвятить остаток если не моей жизни, то, по крайней мере, жизни Селин, и я проклинал себя за неспособность хранить верность одной женщине и поддерживать здоровые, счастливые отношения. Я умолял об еще одном шансе, но она во мне разочаровалась и так и не смогла простить предательства. Когда мы расстались, я был безутешен и отплыл из Испании в Египет, где какое–то время инвестировал строительство дешевых жилых домов в Александрии — непривычная для меня сфера деятельности, поскольку я редко изменял миру искусства. На этом я заработал немало, ибо город процветал и испытывал острую нехватку нового жилья; продав свою долю, я получил прибыль почти в два миллиона драхм — большие деньги по тем временам. На эти деньги, если обращаться с ними аккуратно, можно прожить целую жизнь.

Я снова встретился с бароном де Кубертеном лишь спустя три года после нашего совместного обеда, но все это время с интересом следил за его деятельностью по газетам. Первая лекция в Сорбонне получила позитивный отклик аудитории, хотя об этом лишь упоминалось в прессе, затем я услышал, что он вместе с Селин отправился в Америку, среди прочего — на встречу с представителями университетов «Лиги плюща»[48], чтобы пробудить интерес к современным Играм. По–видимому, сестра стала его секретарем и была столь же увлечена его работой, как и он сам. В Сорбонну он вернулся в 1894 году — тогда–то и было принято окончательное решение о проведении Игр; в совещании приняли участие посланники двенадцати стран, он был назначен генеральным секретарем, а президентом стал грек по имени Деметриус Викелас[49].

— Я хотел отложить проведение Игр до 1900, — говорил мне он несколько лет спустя. — Мне казалось, что было бы символично встретить новый век новой Олимпиадой, но победило большинство — одиннадцать голосов против одного. Большинство делегатов закусили удила и стремились побыстрее приступить к делу. Я работал над этим проектом долгие годы, мне спешить не хотелось. Незачем портить то, чему я посвятил значительную часть моей жизни.

Он ратовал за то, чтобы Игры проводились в Париже, но Викелас одержал над ним победу, настояв на том, что Олимпиада должна проходить в Афинах, где она когда–то и началась. Достигли соглашения, что игры будут проводится каждые четыре года, и первые современные Олимпийские игры должны состояться в апреле 1896–го. Незамедлительно завертелись шестерни сложного механизма планирования.

Снова приехав в Париж, я попал на прием в честь возвращения флейтиста Журе из его триумфального тура по Америке, и на лужайке перед домом увидел Пьера — он беседовал с парой моих знакомых. Я подошел к ним, протянул руку ему, он тепло пожал ее, точно мы были старыми друзьями.

— Не припоминаю, чтобы мы с вами встречались, сударь, — тем не менее сказал он, представляясь будто в первый раз. — Пьер де Фреди.

Я рассмеялся, несколько смутившись и удивившись, что он не помнит о наших былых семейных связях.

— Вообще–то встречались, — ответил я. — Вы не припоминаете обед в Париже несколько лет назад, в вечер перед вашей первой лекцией в Сорбонне? — Он с сомнением посмотрел на меня и нервно погладил усы. — Я был с вашей сестрой, — добавил я.

— С моей сестрой?

— Селин, — напомнил я ему. — Мы были… ну, мы были женаты в то время. Я был вашим зятем. Полагаю, и по сей день остаюсь им, поскольку мы не разведены.

Он всплеснул руками — с некоторой манерностью, которую я подчас в нем замечал.

— Разумеется, — вскричал он, широко улыбаясь. — Стало быть, вы — мсье Заилль, не так ли?

Его неуверенность свидетельствовала о том, что Селин нечасто упоминала обо мне.

— Матье, — сказал я, — прошу вас.

— Конечно–конечно. — Медленно кивнув, он задумчиво посмотрел на меня и мягко повел в сторону. — Вообще–то я припоминаю тот вечер. Уверен, я рассказывал вам о своих планах, об Играх, верно?

— Рассказывали, — подтвердил я, с удовольствием вспоминая его энтузиазм. — Говоря по правде, хотя в то время ваши идеи меня заинтриговали, я посчитал их слишком утопичными и сомневался, что вам удастся воплотить их в жизнь. Я не верил, что у вас что–то получится, но с интересом следил за вашими приключениями по газетам. Вас можно поздравить с успехом.

— В самом деле, вы так считали? — спросил он, засмеявшись. — Нет, действительно? Так мило с вашей стороны интересоваться…

— А что с Селин? — быстро спросил я. — Я полагаю, вы часто видитесь.

Прежде чем ответить, он еле заметно пожал плечами.

— Она сейчас в Париже, со мной. Ее заинтересовали Игры и, должен признать, она стала для меня незаменимой помощницей. Ее советы и поддержка, не говоря уже о ее талантах хозяйки, очень важны для меня. Мы поистине стали близкими братом и сестрой, как никогда раньше. Вы причинили ей боль, понимаете, мсье Заилль, — довольно высокомерно добавил он.

— Матье, — повторил я. — И я это понимаю, уверяю вас. Я очень скучаю по ней, Пьер. Могу я спросить, встречается ли она сейчас с кем–нибудь?

Он глубоко вздохнул и посмотрел по сторонам, не зная, что лучше сказать.

— Она посвятила себя работе и мне. Нашей работе, должен заметить, — уточнил он. — Что бы ни случилось в прошлом… я не думаю, что она часто вспоминает о тех днях. Она это пережила. Она не поддерживает отношений с мужчинами, если вы имели в виду это. В конце концов, она до сих пор замужняя женщина.

Я кивнул и задумался, смог бы я быть столь вежлив с человеком, который так обошелся с моей сестрой. Я почувствовал, что продолжать разговор о ней за ее спиной было бы неуместно, и еще раз поздравил его с успехом — единственное, помимо Селин, что мы бы могли обсуждать с некоторым энтузиазмом. И вновь — как будто в темной комнате зажгли рождественскую елку. Лицо барона разгладилось, глаза вспыхнули, щеки слегка разрумянились, и он тут же забыл о неловком моменте, только что между нами возникшем.

— Должен признаться, — сказал он, — я и сам подчас не верил, что мы справимся. А теперь, похоже, Игры почти готовы. Осталось всего семнадцать месяцев.

— А вы готовы? — спросил я. Он открыл было рот, чтобы что–то ответить, но затем нервно оглядел сад.

— Пойдемте в дом, — предложил он. — Найдем тихий уголок, где сможем поговорить. Может, вы дадите мне кое–какие советы. Вы ведь в некотором смысле деловой человек, верно?