Книга Закон меча - Валерий Большаков

– Пошли, маленькая, пошли, – сказал он ласково. Рада больше не плакала, всхлипывала только, когда цеплялась за него – за руку, за пояс, за шею. – Пошли, пошли… Тиуну нашему худо.

Пончик больше не орал и не ругался, сосредоточившись на оказании первой помощи. Ему пособлял Валит.

– Как он? – спросил Олег, в правой держа меч, в левой – руку девушки.

– Живой… – проворчал Пончик, закладывая черные зияния ран чистыми тряпицами, смоченными в пахучем зелье. – Крови вытекло – пропасть… Угу…

Валит вдруг вскинул голову и выдернул из тула стрелу. Ложил он ее не слева от лука, а справа, большим и указательным пальцами придерживая за пяточку, прочими оттягивая тетиву. Приседая, Олег ушел с линии огня и облегченно выпрямился – свои!

– Вона, пороки едут! – возбужденно крикнул Ошкуй, выламываясь из тальника.

Из-за ив вывернули две конные упряжки, влекущие квадратные повозки на шести катках. На повозках покачивались катапульты – онагр и баллиста, сплоченные из бруса. Онагр бил по навесной траектории, баллиста – по настильной. За пороками поспевала подвода, груженная круглыми горшками с нефтью и каменными ядрами. Катапультеры бежали рядом, держась за рамы орудий.

– Давай, батя! – закричала Рада. – Врежь им! А то сомнут наших!

– Мы и так… – пропыхтел Ярун – коренастенький бородач в плоском шлеме-наплешнике – и звонко лупанул коня мозолистой пятерней. – Но-о, мила-ай!..

– Ошкуй! Валит! – заорал Олег. – Уносите Вольгаста в лес! Рада, ты с ними…

– А чего сразу я? – вякнул было Ошкуй, но, глянув в быстро леденеющие глаза Олега, проворчал: – Ладно…

– А ты?! – закричала Рада.

– А я с батей твоим! Ну, чего стоите?!

Трэли подхватили носилки с тиуном и потащили в лес. За ними, часто оглядываясь, побежала Рада.

– Дай перевяжу! – кинулся к Олегу Пончик и вскрикнул в испуге: – О, боги! Да у тебя все штаны мокрые!

– Что?! – дернулся Олег.

– Да от крови, дурак! Блин, тут зашивать надо…

– Так шей!

– Больно будет… – предупредил Пончик.

– Быстрее!

– Тогда штаны спускай…

Лекарь достал холщовый мешочек из наплечной сумы, вынул из него кривую иглу с нитью и взялся сметывать живую плоть. Олег держался за ствол ивы и рычал, пуская розовую слюну, шипел и жмурил глаза.

– Все! – сказал Пончик дрожащим голосом, закончив операцию. – Тут еще ребра…

– Шей!

«Продолжение следует… – вертелось у Олега в голове. – Продолжение следует…»

– Все! – выдохнул Пончик.

Сзади послышалось тихое, будто бы даже вопросительное ржание. Олег обернулся, отходя от «иглоукалывания». К нему, потряхивая роскошной гривой, трусил гнедочалый.

– Ах ты, мой хороший! – обрадовался Олег и обнял коня за шею. – Понравилось тебе?

Гнедочалый потерся головой об его плечо. Кряхтя, Олег взгромоздился в седло.

– Осторожнее! – прикрикнул Пончик. – Тебе вообще лежать надо!

– Хочешь, чтобы все полегли? Догоняй!

Олег доскакал до Торга и притормозил коня, обозревая с обрывчика батальную сцену: под стенами цитадели сошлись две дружины – русская и свейская. Викинги отжимали варягов к перешейку, ведущему к отпертым воротам крепости. Русская гридь поддавалась, в нее клином вколачивалась ревущая, потная масса свеев. Звон и лязг, вой и топот, тупое бряцанье щитов, отводящих убийственную сталь, – все мешалось в обвальном шуме битвы.

Яруновы катапульты выехали на отлогий берег Ала-дьоги, усыпанный галькой. Позиция была превосходной – лодьи Эйрика конунга, числом с полтора десятка, стояли кучно, на расстоянии перестрела – это около двухсот двадцати метров. Вокруг пороков уже носился Олдама.

– Стой! – орал он Яруну. – Раскручивай вправо! Под колеса – упор!

На лодье с полосатым сине-белым парусом, подтянутым к рею, обратили внимание на подозрительное шевеление и переложили руль. Весла с левого борта пропустили один гребок, на правом борту навалились со всей дури, и лодья рыскнула к берегу.

– Выпрягай! – заорал Олдама. – Стрельцы есть?

– Как не быть, – сказал Ярун, живо распрягая шестерку.

– Луки в зубы, – скомандовал Олдама, – и по коням! Вперед не лезть, бить гадов издали!

Драккары приставали к берегу и высаживали бойцов. Свежих. Дюжих. Ражих. Корабли теснились на узкой и мелкой Ала-дьоги, тут им было не развернуться. Зато не промахнешься…

Расчеты, ритмично хэкая, крутили вороты, свертывая в жгуты ворохи воловьих кишок – упругие элементы. Стрелки, мотаясь вдоль берега, осыпали стрелами близкую уже лодью, гигантской водомеркой скользящую по глади вод.

– Натяни-и! Заряжа-ай! Поджига-ай!

Мужички-катапультщики уложили в пращу онагра сосуд с горючкой, зарядили баллисту и запалили просмоленный жгут.

– Отпускай! – рявкнул Олдама.

Метнулся рычаг онагра, с маху ударил по тюфяку на вертикальной раме – аж гул пошел. Низко прогудела баллиста. Машины подскочили передками, а снаряды унеслись, оставляя сизые шлейфы, – один по крутой дуге, другой по-над водой – и лопнули, раскалываясь о борта дальних лодий. Разбились, расплескивая вокруг лужи оранжево-копотного огня. Поднялся вой. Фигуры, объятые пламенем, заскакали по скамьям. Перекидываясь за борт, сигали в воду.

– Опускай! Заряжай! Натяни! Толкай!

Еще две зажигалки просвистели над флотилией. Одну из них кто-то расколотил меткой стрелой в воздухе – и устроил себе огненный душ. Пламя рассеялось от носа до кормы сине-черного драккара, зажгло скатку паруса, стекло по драконьей шее, пролилось в воду – и горело, горело, горело…

– Пускай!

– Недокрутили ишшо… – жилясь, выдавил Ярун, наваливаясь на рычаг.

– Тролль с ним! Пускай!

Недокрученный онагр швырнул полуведерный горшок в подплывавшую лодью. Ярун едва не промазал – гончарное изделие разбилось о ту планку, на которой крепились щиты. Жидкий огонь выплеснулся, окатил викингов. Паленые «ясени битвы» с воем и проклятиями ринулись за борт. А тут стрельцы! Гарцуя на конях, в манере степных кочевников, ополченцы-вои били прямой наводкой, дырявя и брони, и тела. Растянуть русский боевой лук – ох, как непросто. Все равно что одной рукой взрослого мужика поднять! Стрелы били с огромной убойной силой – попадая, они сносили с ног, отбрасывали свирепых вонючих мужиков на пару шагов. Вот и сам стурман, потрясая боевой секирой, прет в воде по пояс, оставляя за собой буруны. Подскакивает Алк, кладет стрелу с бронебойным граненым жалом и, трясясь и постанывая от напряжения, оттягивает тетиву до уха. Басовой струной звенит спущенная оленья жилка. Стрела сухо тюкает стурману в грудь – и 6pосает спиной в мутную воду. Ноги у главаря смешно задираются вверх, а потом бухаются в муть. Готов!