Книга Добрый царь Ашока. Жизнь по заветам Будды - Джеймс Перкинс

уберечь тебя от всех несчастий!

– Почему ты вспомнила о несчастьях? – спросил он, пристально глядя на нее.

– В сердце что-то кольнуло. Не обращай внимания, это глупые женские страхи, – с напускной беспечностью ответила она.

– Женское сердце вещее, – проговорил он про себя, а вслух сказал: – Иди ко мне; я скучал по тебе, я люблю тебя…

Мария Магдалина. С картины Франческо Фурини

* * *

– Отчего он выбрал именно ее? – говорил Варфоломей, когда они подходили к дому Лазаря.

– Кто знает! – пожал плечами Филипп. – Почему мы выбираем ту или иную женщину, почему женщины выбирают нас? Существует что-то, определяющее наш выбор; ты скажешь, это красота, доброта, хороший нрав, терпимость, ум и прочие качества, которые мы ценим в людях? А тебе отвечу, что это привлекает, но не порождает любовь. Царица Клеопатра была некрасива и жестока, но мужчины сходили от нее с ума, умирали во имя ее любви. А Эзоп? Он был на редкость безобразен, к тому же, почти всю жизнь провел в рабстве, но женщин влекло к нему. Его любила гетера Родопис, которая отбоя не знала от богатых и знатных поклонников, и даже Клея, жена его хозяина Ксанфа, не могла устоять перед своим рабом.

– Ты начитан и образован, брат, – со скрытой завистью пробормотал Варфоломей.

– Да, у меня были хорошие учителя, ведь мои родители были богаты, – кивнул Филипп. – Они женили меня на добропорядочной девушке с большим приданым; она стала славной женой и родила мне четырех прелестных дочерей. Но когда я услышал проповеди Иисуса, я бросил дом, жену и детей, потому что понял, в чем мое истинное призвание. Идти за Иисусом и служить его учению – это превыше всего, что у меня было раньше, и во имя этого я пойду до конца.

– Я не умею так красиво говорить, но чувствую то же, что и ты, – Варфоломей нахмурился, чтобы скрыть волнение. – Сейчас мне страшно представить, что ты не привел бы меня к Иисусу в свое время, что он не повстречался бы мне в жизни: какой пустой она была бы!

– Вот так и Магдалина, и другие женщины, которые пошли за ним, – кивнул Филипп. – Ты слышал, что сказала блудница: он, де, хорошенький и язык у него подвешен неплохо. Но я думаю, причина привлекательности Иисуса в другом: в нем есть особенная внутренняя сила, душевный свет, к которому все стремятся. Ну, и конечно, его проповеди, которые бывают жесткими и беспощадными к миру, но никогда не бывают злыми к людям.

– Но почему же, все-таки, он выбрал Магдалину? – спросил Варфоломей. – Согласись, он мог сделать лучший выбор: ведь она была блудницей.

– Кто знает, почему? – пожал плечами Филипп. – Возможно, он и сам не сможет ответить на этот вопрос. Были, значит, какие-то глубокие причины, которые вызвали его любовь к ней. Между прочим, из куртизанок получаются отличные жены: познав многих мужчин, они отдают всю свою любовь тому единственному, которого полюбят по-настоящему. Вспомним историю: Перикл мог жениться на любой из лучших девушек Афин, но выбрал гетеру Аспазию, которая стала идеальной женой, примером для прочих афинских женщин.

– Может быть, мне трудно судить об этом, но я помню, как возроптали многие из наших братьев и сестер, когда Иисус стал часто бывать с Магдалиной и при всех целовать ее, – сказал Варфоломей, покачав головой.

– Особенно из сестер, – улыбнулся Филипп. – Они прямо-таки возревновали его к Магдалине и потребовали у него объяснений, почему он выделяет ее в ущерб остальным. Конечно, они имели в виду братские и сестринские отношения, но в глубине души – кто знает… Он же сказал так: «Разве вы не читали, что Господь с самого начала создал мужчину и женщину? Так пусть мужчина оставит отца и мать и прилепится к жене своей, и будут двое единой плотью. И кто хочет жениться, пусть женится, а кто женат, пусть остается таковым», – он показал тогда на меня и Петра, который тоже имеет жену. Вскоре после этого Иисус объявил Магдалину своей женой и сказал ей: «Родишь от меня сына и станешь для него тем, чем была моя мать для меня».

– Да, так и было, – подтвердил Варфоломей.

– Но не было ли это скорее пожеланием, чем воспоминанием о его детстве? – задумчиво продолжал Филипп. – Он не раз говорил, что рос одиноким, что его мать боялась показать свою любовь к нему. И какой смысл он заложил в слова «родишь от меня сына»? Что здесь главное: «родишь сына» или «родишь от меня»?

– Ну, это уж слишком! – возмутился Варфоломей. – Ты клевещешь на него!

– Я лишь повторил его слова, – возразил Филипп, – а тайна его рождения так и останется тайной. Верно то, что по плоти он сын человеческий, но по духу – сын божий.

– Ох, боюсь я таких разговоров! – вздохнул Варфоломей. – И так уже об Иисусе болтают всякие глупости: его называют даже царем Иудейским. Не кончится это добром, помяни мое слово!

– А ведь он действительно мог бы стать царем, он ведь из рода Давида, – заметил Филипп. – И сам Давид, и сын его Соломон – предки Иисуса, он царских кровей. Ирод Великий, которого назвали так больше за его страшные злодеяния, чем за успехи, по своему происхождению имел меньше прав на трон, чем наш Назаретянин.

– То-то и оно: понравится ли это иродиадам? – перебил его Варфоломей. – Сыновья Ирода трясутся от страха в своих дворцах, боясь и римлян, и народа, – так стерпят ли они Иисуса, который благороднее их по крови?

– Я не закончил. Да, Иисус мог бы стать царем, но не хочет этого, – сказал Филипп. – Царь правит по законам земного мира, несовершенным и несправедливым, как и этот мир, но Иисус призывает к высшей справедливости. Его царствие не от мира сего.

– Мне ли этого не знать, брат? – с некоторой обидой заметил Варфоломей. – Но я говорю не о том, чего хочет Иисус, – я говорю о страхе его врагов.

– Ты прав, этот страх опасен, – согласился Филипп. – Нет ничего опаснее для народа, чем страх правителя, боящегося потерять власть. Нам надо убедить Иисуса уйти из Иерусалима в Галилею, там его не найдут… Постой, мы сейчас не пойдем в дом Лазаря! Давай соберем всех братьев, потом вместе придем к Иисусу и обсудим, как быть дальше.

– Я поддержу тебя во всем, – твердо сказал Варфоломей.

* * *

Лазарь был не в восторге, когда в его дом ночью пришли двенадцать человек; с ворчанием он приказал своей сестре принести лепешки и вино. Сам он ушел после этого спать, а Магдалина