Книга Цыганский барон - Дженнифер Блейк

— Гм-гм, — расслышала Мара рядом с собой осторожное покашливание Жоржа. Он тоже посмотрел на Родерика и увидел в его лице нечто такое, что заставило его убрать руку с талии Мары, предоставив ей для опоры только локоть.

Они молча направились к Дому Рутении.

Неужели Родерик приревновал ее к своему гвардейцу? Этот вопрос занимал Мару, пока Лила помогала ей готовиться ко сну. Он стала вспоминать тот момент, когда он подошел к ней после ее разговора с де Ланде, и перебрала в уме все детали того, как он выглядел и что говорил. Потом она так же подробно вспомнила, что произошло на Королевской площади, вспомнила даже тот день, когда он застал ее за акробатическими упражнениями со своей гвардией. Она изображала вершину пирамиды, а они рассыпались и поймали ее на руки. Неужели его действительно влекло к ней, но он противился своему желанию? Неужели именно по этой причине он в этот вечер был в дурном настроении?

Маре в это не верилось. Она готова была признать, что сумела пробудить в нем интерес, легкое, преходящее влечение, но его стойкость к ее чарам была вызвана, по ее мнению, какими-то скрытыми от нее причинами. Он мог сколько угодно уверять, что хочет избавить ее от будущих сожалений или в том, что у него нет времени на женщин, но истинная причина, в этом она не сомневалась, лежала гораздо глубже. Он относился к ней с опаской. Он ей не доверял, вот и все.

В случае с Деннисом само ее физическое присутствие, прикосновение ее тела заставило его потерять голову. Родерик тоже, когда она оказалась в его объятиях, не стал размышлять о последствиях и колебаться, он уже готов был заняться с ней любовью, но ему помешало внезапное появление сестры. Если бы их не прервали, она стала бы любовницей принца и ей больше не пришлось терзаться сомнениями.

Ее совсем не прельщало положение любовницы принца, она вовсе не жаждала заводить с ним роман, но больше всего на свете ей хотелось положить конец мучительному ожиданию того, что неизбежно должно было случиться.

Мара замерла с гребнем в руке, черные волосы струились у нее по плечам. Что, если она просто придет к нему ночью? Может быть, ее присутствие, ее женское тепло заставят его забыть о сомнениях?

При мысли об этом сердце замерло у нее в груди, а руки задрожали так сильно, что она торопливо положила щетку. Как на это решиться? Посмеет ли она? После того, как он расправился с Труди, после его предупреждения, после того, как он продемонстрировал в этот вечер свое дурное настроение, как же ей решиться на такое?

— Что случилось, мадемуазель?

— Все в порядке, Лила, — ответила она, заставив себя улыбнуться. — Ты можешь идти.

Дверь за горничной закрылась. Мара выждала, пока шаги девушки не стихли в коридоре, а затем подхватила подол ночной рубашки и, не давая себе времени передумать, вышла из спальни.

Пол холодил ее босые ступни, холодные сквозняки пробирались под рубашку. Большинство свечей в жирандолях, освещавших путь, уже выгорело, ей пришлось идти почти в полной темноте. За высокими окнами лежала глубокая тьма и тишина снежной ночи. Мара видела лишь свое собственное смутное отражение в свинцовых стеклах окон.

Она прошла через самую середину дома, где анфилады комнат образовывали косой крест, разделявший четыре двора. Перед ней открылась маленькая прихожая, ведущая в восточное крыло, где располагались апартаменты принца. Дверь налево вела в смежные спальни гвардии. Прямо по ходу лежала личная гостиная принца, а за ней — его спальня и гардеробная. Далее шел его кабинет с письменным столом, заваленным книгами и бумагами, а еще левее, под углом, находились апартаменты короля и королевы. Мара помедлила всего секунду, чтобы убедиться, что у дверей нет часового, повернула тяжелую бронзовую дверную ручку и вошла в личную гостиную Родерика.

Она обогнула стол, кушетку, кресло со скамеечкой для ног. Расположение двери в спальню ей хорошо запомнилось в ходе генеральной уборки. Уже через несколько секунд ее пальцы коснулись филенки и нащупали дверную ручку. Она нажала на ручку, осторожно приоткрыла тяжелую дверь и проскользнула внутрь.

В спальне не было слышно ни звука: ни храпа, ни посапывания, ни размеренного глубокого дыхания спящего человека. Неужели он так тихо спит? А может, его нет в комнате? Вдруг он работает в соседнем кабинете? Но под дверью не было видно ни единой искорки света.

Кровать принца стояла на возвышении, как и ее собственная, но эта кровать в резной позолоченной раме была поистине необъятной. Изголовье, увенчанное резным, позолоченным и раскрашенным гербом Рутении, уходило к самому потолку, откуда свисали шелковые, подхваченные петлями с обеих сторон драпировки. Мара напомнила себе, что ни в коем случае нельзя задеть эти драпировки: их движение могло разбудить такого настороженного человека, как Родерик.

Носком ноги она коснулась возвышения. Мара осторожно взошла на него, перенося весь вес на следующую ступеньку, прежде чем оторваться от предыдущей. По-прежнему ни звука. Она подошла еще ближе, ее муслиновая сорочка скользнула по простыням. Легким, как перышко, прикосновением она обнаружила драпировки и, наклонившись над постелью, протянула руку перед собой.

Ее запястье оказалось в железном захвате, неумолимая сила потащила ее вперед, она потеряла равновесие и ахнула от неожиданности. Ее волосы взметнулись вокруг нее, она упала на спину, а сверху ее придавило тяжелым весом, лишившим ее всякой возможности двигаться. Сильное, мускулистое бедро прижало к матрасу ее ноги. Второе запястье тоже попало в плен, обе руки оказались заведенными за голову.

— Обольстительная и гибкая, благоухающая, как мечта мусульманина о рае. Ты пришла отправить меня туда или будешь сама меня сопровождать?

— А ты… как… думаешь? — проговорила она, задыхаясь под давящей на грудь тяжестью.

Давление вдруг ослабло, ее запястья были свободны.

— Смею ли я предположить, что ты пришла сюда не для того, чтобы отправить меня на тот свет?

Мара сделала глубокий вдох и попыталась проглотить застрявший в горле ком тревоги вместе с приступом истерического смеха.

— У меня… нет оружия. Можешь… обыскать, если хочешь.

— Интересное предложение, — усмехнулся он.

Его невозмутимый, прохладный тон никак не вязался с жаром, охватившим его тело. Эта сдержанность свидетельствовала о железной воле, не позволяющей телу взять верх над разумом. Чувствуя, что сейчас расплачется, Мара провела пальцами по его груди и почувствовала, как мускулы стальными буграми выступают под порослью вьющихся волосков, потом скользнула пальцами вниз по его животу, следуя за узенькой дорожкой волос. Хорошо еще, что темнота надежно скрывала краску стыда, залившую ее лицо.

Принц судорожно втянул в себя воздух и отбросил ее руку, но уже в следующий момент обхватил ладонью подбородок и приник губами к ее губам. Это был обжигающий, пылкий поцелуй — безжалостное вторжение под напором ярости и долго сдерживаемого желания. Его губы грубо смяли ее нежный рот. Его язык проник внутрь, преодолел сопротивление ее язычка, пробрался в сладкую глубину.