Книга Ужасы Фобии Грин - Тата Алатова

белатору на мобильник.

— Есть более простой выход, — сказала она. — Не убивать. Вернуть человечность.

— Не простой, — отрезал Оллмотт и бросил трубку.

Столица готовилась к инаугурации. Слопы развешивали торжественные флаги, высаживали на газоны цветы, более тщательно мыли асфальт. Улицы заполонили люди в военной полевой форме, слышался говор из разных провинций страны.

Соединить магию. Победить в войне. Стать свободными.

Радио выкрикивало лозунги в затопленный солнцем город.

Фобия пошла к океану. Легла на теплый песок и долго смотрела в безмятежную синеву неба.

Крест умрет вместе с Наместником. Это правильно. Верный пес кровавого диктатора давно заслужил своей смерти. Он, чьим именем пугали младенцев триста лет тому назад, безжалостный воин, не знающий стыда, жалости, колебаний.

— Я отрекаюсь от своего имени. Отныне и навеки. Принимаю свой крест — служить тебе при жизни и после смерти…

А ведь у него тогда еще было сердце. Наместник вырвал его куда позже — перед самой своей смертью. Все то, о чем написано в учебниках по истории, Крест делал с живым, бьющимся в груди сердцем.

Абсолютная покорность. Беспрекословное подчинение.

Он заслужил смерти, как никто другой.

И она отдаст его им — отдаст вместе с Наместником, потому что эта страна, и эти люди, чей смех ласкает сейчас ее слух вместе с тихим шепотом моря — они заслужили своего счастья.

Фобия отдаст им Креста, и это так же непреложно, как и то, что после этого она поедет и обнимет маму.

Первый раз в жизни обнимет маму.

Крест бы пожертвовал Фобией по мановению руки Наместника.

Да дело даже не в этом.

Искупят ли сто пятьдесят лет лет в камере-одиночке два столетия верной службы убийце? Два столетия убийств?

Кто она такая, чтобы судить?

И вдруг с кристальной четкостью пришло понимание.

Она имеет право.

Не будет у Креста другого судьи, кроме нее, Фобии. Девочки, которой он позволил себя любить. Себя — такого изломанного, усталого, несвободного.

Он позволил ей любить себя — ночь за ночью отдавая себя во власть этих тонких рук, этих горячих губ. Там, среди невнятного шепота и смятых простыней, он позволил ей.

И только она, Фобия, станет его судьей и палачом.

Никто другой.

Это было так просто, что сердце сразу перестало болеть. В конце концов, она с раннего детства не надеялась на то, что когда-нибудь сможет быть счастливой. С чего бы переживать об этом сейчас? Все будет правильно, все будет так, как нужно.

Фобия поднялась на ноги и пошла к дому, где жили ее родители. Больше у нее не будет возможности обнять маму. Больше уже нет.

Он понял все сразу — по спокойной уверенности, которая смотрела на него из-под выцветших светлых ресниц.

— Мне жаль, что я так и не смог любить тебя по-настоящему, — только и сказал Крест.

— Мне тоже, — эхом отозвалась она.

И больше они к этому разговору не возвращались.

Глава 17

Накануне своей инаугурации Мерак Леви напился.

Фобия настолько привыкла не считать Наместника, а так же и его наемника людьми, что очень удивилась этому человеческому поступку.

Она уже спала, измучившись от переживаний и мрачных предчувствий. Как правило, Фобия не дожидалась Креста, у которого накануне Великого Дня было так много дел, что он приходил глухой ночью и уходил задолго до рассвета. Фобия не знала, как он может так долго держаться без сна, сама она старалась спать как можно больше, накапливая силы. Однако кошмары неотвязно преследовали ее, и отдых не приносил ни облегчения, ни покоя.

Обычно Фобия легко и быстро просыпалась от тихого щелчка замка, сквозь ресницы смотрела на Креста, который несколько секунд просто стоял, прислонившись спиной к двери, словно давая себя время на то, чтобы оставить все свои тревоги в коридоре. Он осунулся, походил на убийцу еще сильнее, чем обычно. Темные глаза потеряли свою матовость, но обрели лихорадочный болезненный блеск, какой бывает у людей с повышенной температурой. Да и седины на коротком ежике волос, кажется, прибавилось.

Потом Крест отталкивался от двери и подходил к кровати для того, чтобы обнять Фобию. Они почти не разговаривали в эти дни, занимались любовью молча, с исступлением зверей, у которых наступил период спаривания. А потом Крест уходил, а Фобия забывалась тревожным, наполненным ужасами сном.

Но в ту ночь ее разбудил не привычный щелчок замка.

Фобия не сразу поняла, что это за тихий, но назойливый вибрирующий звук, который совершенно без всякого предупреждения раздался над самым ее ухом. Подняла голову и с недоумением посмотрела на собственную руку. А потом вскочила в испуге.

Она привыкла к своей татуировке на запястье и относилась к ней так же равнодушно, как и к другим недостаткам своей внешности. В ту ночь, когда Крест вывез ее из Резиденции и бросил в парке под присмотром противной Цепи, в ночь убийства Командора, Центральный сервер был сломан. Позже, бездумно переключая каналы в особняке Оллмотта, Фобия услышала официальную версию произошедшего — вобсы уничтожили систему перед самым вторжением Временного правительства. Наверное, это действительно было так — татуировки с порядковым номером были у всех сотрудников Верховного Отделения Безопасности Страны. Вобсов очень устраивал существующий политический строй, они привыкли к нему и знали, как служить Командорам. Смена власти им была невыгодна, а центральный сервер с кнопкой «delete» нес угрозу для их жизни и вынуждал к подчинению. Не зря Мерак Леви первым делом удалил их из столицы, отправив на дальние заставы страны. Вобсам не было дела до поражения в войне, они и не участвовали в ней, протирая штаны в столице.

Жжение в руке и вибрирующий звук, исходящий от кожи, означали только одно — Центральный сервер был восстановлен.

Фобия метнулась к бумажке, прикрепленной на стене. Зеленый цвет татуировки означал, что дана команда немедленно предстать перед руководством. Но у нее не было никакого руководства.

Натянув кроссовки, она отправилась к единственному месту, которое пришло ей в голову — кабинету, который когда-то занимал Командор.

В Резиденции по ночному времени было тихо, все вокруг сияло чистотой и свежим ремонтом, потухшие глазницы многочисленных камер больше не смотрели на людей — Мерак Леви было слишком уверен в себе, чтобы восстанавливать систему слежения.

Тяжелый запах спиртного ударил по обонянию уже в пустой темной приемной. Из кабинета — святая святых! — разрезала темноту узкая полоска тусклого света.

Фобия вздохнула и открыла дверь шире.

Мерак Леви сидел перед компьютером