Книга Месть – блюдо горячее - Николай Свечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тридцатого января.
– А сегодня десятое февраля. Они в моем городе уже десять дней?
– Весьма вероятно, – ответил Алексей Николаевич.
– И один из них доказанно совершил три убийства… – Дьяконов со значением посмотрел на подчиненных.
Те, в свою очередь, переглянулись между собой, и Побединский отрицательно мотнул головой:
– Нам ничего об этом не известно. Егор Савватеев Князев по кличке Князь и с ним еще какой-то Самодуров? В первый раз слышу.
– У него была еще одна кличка – Сапрыга, – уточнил статский советник. – Он может значиться в фартовом мире вашего города под ней.
– И про Сапрыгу не слышал. Надо смотреть картотеку, нацелить осведомителей, старых приставов расспросить. Понадобится несколько дней.
– Поможем, – резко встал полицмейстер. – Мы вам поможем в поиске этих… как бы без матерщины обойтись? Нам в городе они не нужны.
Все остальные тоже поднялись. Лыков завершил разговор так:
– Вы ищите покуда концы насчет рязанских гостей. Сергея Маноловича отдаю вам в ассистенты. Мы с ним сейчас заселимся, перекусим и придем в отделение. Пусть роется в картотеке под вашим надзором. А я займусь Болмосовой и похищенным билетом.
Оказалось, что по распоряжению полицмейстера командированным были задержаны[65] номера в гостинице «Россия» на углу Немецкой и Александровской улиц. Питерцы бросили вещи, приняли ванну и побрились. Затем спустились в ресторан и плотно позавтракали. Азвестопуло откинулся на спинку стула, блаженно икнул и констатировал:
– Годится. А наши сейчас там к параду готовятся, шею моют, Брюна принимают…
– Идем в сыскное. Я бегло просмотрю акт дознания и нагряну к Болмосовой, хлебать дерьмо полной ложкой. А ты перешерсти все, что у них есть.
Лыков явился на квартиру вдовы, заранее настроенный на неприятный разговор. Так оно и вышло.
Скандалистка жила в доходном доме на Московской улице, близ шикарного здания управления Рязанско-Уральской железной дороги. Дворник на вопрос, где найти Евгению Аркадьевну, некоторое время молча разглядывал незнакомца. Потом пояснил:
– Второе парадное, второй этаж, квартера нумер три. Только стучите погромче, а то она глухая, не слышит.
– Что, вдова предводителя дворянства живет без прислуги? Сама дверь открывает?
Мужик крякнул:
– Дык никто с ней не уживается! Через месяц уже расчет берут. Самая стойкая два продержалась, великомученица…
– Понятно.
Статский советник вручил дядьке двугривенный, отыскал нужную дверь и постучал, сначала не очень громко. Никто ему не открыл. Пришлось наяривать кулаком от души. Наконец замок изнутри щелкнул, дверь открылась на вершок, и раздался голос:
– Кто таков?
– Здравствуйте, госпожа Болмосова. Я статский советник Лыков из Петербурга, из Департамента полиции. Прислан по распоряжению действительного статского советника Белецкого.
– Просуньте сюда чем удостоверить личность.
Старуха принялась рассматривать полицейский билет, делая это в темноте. Что она могла так увидеть? Алексей Николаевич переминался с ноги на ногу. Наконец дверь распахнулась.
– Заходите, чего встали?
Питерец протиснулся в шинельную, снял пальто с током, пристроил на вешалку и прошел в комнаты. Хозяйка села за круглый стол и ядовито заговорила:
– Что, Степан Петрович вспомнил о бедной вдове? Когда тычка получил от министра.
– Господин Белецкий передает вам поклон. Да, он вспомнил о вашем вопросе, пусть и накануне ухода в Сенат. И вот я здесь. Буду пытаться разыскать вашу облигацию, разумеется, с помощью местной полиции.
– Как уж вас там?
– Лыков Алексей Николаевич.
– Статский советник?
– Да.
Болмосова чуть-чуть смягчилась:
– А мой муж Полуэкт Петрович был коллежский советник. Лучший предводитель уездных дворян, два срока прослужил, шел на губернского предводителя! Да вот… И теперь я одна. И все норовят обидеть несчастную вдову… Что же ваша полиция, господин статский советник? Где она, почему не ищет мою покражу? Пятьдесят тысяч рублей не фунт изюму!
– Номинальная стоимость облигации сто рублей, – напомнил сыщик.
Болмосова сразу взорвалась:
– Вы все этим прикрываетесь! Что сто рублей! Не сто, а полста тыщ! Спросите биржевых дельцов, если сами ни уха ни рыла!
Лыков поднялся:
– Если вы еще раз позволите себе в разговоре со мной такой аррогантный[66] тон, искать пропавшую бумагу будете сами. А я уйду. Белецкий мне больше не начальник. Да ему, говоря по правде, наплевать на вас. Так же, как и мне. Я ваша последняя надежда, остальных вы уже разогнали своим невыносимым характером.
– Но… а…
– Повторяю: немедленно уйду. И никто никогда к вам больше не придет, можете быть уверены. Прислуга-то разбежалась? Полиция не помогает? А чего вам помогать, если вы всех оскорбляете? Ишь, царица Савская…
– Да как вы…
– Смею, Евгения Аркадьевна. А вот как вы смеете хамить чину пятого класса из Департамента полиции? Давно не были в камере мирового судьи? Мигом окажетесь.
Сыщик всем видом показывал, что готов удалиться. И вдова отступила:
– Прошу меня извинить… Возраст, нервы…
– Вот так-то лучше.
Алексей Николаевич сел:
– Я изучил акт дознания кражи в вашей квартире. Как же это вы не записали номер облигации?
– Денежные дела вел мой муж, – смиренным голосом ответила старая ведьма. – Я, когда осталась одна, так страдала, что и не подумала о том, чтобы записать…
И ненатурально всхлипнула.
– Понятно. Тем самым вы, Евгения Аркадьевна, сильно затруднили поиск похищенной бумаги. Лотерея выигрышей производится дважды в год. Последний раз барабан крутили второго января. Ваш билет воры могли уже погасить.
– Ну… я верю, что Господь Бог не оставит бедную вдову своим попечением…
– За Бога не скажу, мы с ним незнакомы, а вот похитители стараются быстро избавиться от такого рода бумаг. И продают их с большим дисконтом всяким дельцам, мы называем их барыги, то есть скупщики краденого.
– И что из этого следует? – опять стала повышать тон коллежская советница.
– А то, что билет пошел по рукам, сменил несколько владельцев, и потому отыскать его сейчас очень трудно. Вы заявили полиции, что среди прочих вещей у вас также похитили терракотовую статуэтку Венеры Милосской, серебряный порт-папир мужа и его же серебряную визитницу. Так?
– Еще шаль со стеклярусом и шесть пар чулок! – оживилась Болмосова.
– Чулки давно кто-то износил. А вот порт-папир с визитницей… В описи похищенных вещей указано, что на них не было надписей или монограмм. И опознать, например, их в ломбарде невозможно. Верно? Вспомните, пожалуйста: может быть, имелись какие-то отличия? Нацарапанная фраза на внутренней крышке портсигара или приметная вмятина…
– Странно, – пробормотала вдова, – он тоже об этом спрашивал…
– Кто, Азар-Храпов?
– Да. Простолюдин, а туда же: двойная фамилия, как у благородных. Вот когда я была молода, за мной ухаживал корнет Филоненко-Бородич. Это же совсем другое дело!..
– Евгения Аркадьевна, не отвлекайтесь. Мы наконец-то подошли к важному. Значит, была какая-то примета, какая-то особенность у похищенных вещей?
– Была.