Книга Чёрный хребет - Алексей Дроздовский

сотни?

– Нас опять сожгут, – предполагает Арназ.

– Сожгут, только если не наткнутся на пять сотен боеспособных воинов.

– И где же мы возьмём пять сотен солдат? Ты сам сказал, что у нас всего сотня.

– Мы сделаем так, что каждая женщина и каждый человек старше десяти – внезапно окажется трудной целью для дикарей.

– Ты хочешь, чтобы женщины сражались?

– И да, и нет, – говорю.

Осматриваю деревья, ищу одно единственное, что идеально подойдёт для моих нужд. Оно не должно быть молодым или старым, должно хорошо гнуться, но не слишком. Не иметь ни одно сучка и быть правильной формы.

– Вот, – говорю. – Из этого мы изготовим лук.

– Оно слишком толстое, – замечает Арназ. – У тебя не хватит сил, чтобы согнуть его и выпустить стрелу.

– Только если я буду натягивать его одной рукой.

– Ты в пустыне, случайно, солнечный удар не получил? Если натягивать тетиву двумя руками, то чем ты будешь держать рукоятку? Третьей рукой?

– Нет, ногой.

В глубокой задумчивости Арназ обдумывает услышанное. По всей видимости, представляет лук, который нужно держать ногами, а стрелять двумя руками. Этакий велосипед, но стреляет вместо передвижения.

Из одного куска дерева делаю основание, из другого плечи, укрепляю их стальной пластиной, вытачиваю удобную рукоятку с помощью ножа. Утолщённая льняная тетива. Стальной спусковой механизм.

Два дня спустя протягиваю Арназу получившееся оружие.

– Держи, – говорю. – Поймёшь, как этим пользоваться?

Вертит в руках кусок дерева и железа, осматривает со всех сторон.

– Что это такое? – спрашивает.

– Эта вещь называется «арбалет».

– И что она делает?

Беру оружие, опускаю на землю, просовываю ногу в стремя и двумя руками тяну тетиву. С тихим щелчком взводится спусковой механизм. Кладу болт на ложе и говорю:

– Это что-то вроде лука. Но им проще целиться и не нужно абсолютно никаких умений, чтобы стрелять.

Нажимаю на спуск, болт на огромной скорости пролетает тридцать метров, ударяет в дерево и тут же ломается.

– Ого! – вскрикивает Арназ. – Так это лук, который может стрелять сам по себе.

– Не совсем. Это лук, который можно взвести и оставить взведённым на некоторое время. Попробуй сам.

Арназ аккуратно протягивает руки и берёт оружие, словно оно сделано из стекла. Урони и сломаешь самую ценную вещь на свете. Тянет за тетиву одной рукой, но взвести не может – силы не хватает.

– Ты же сам сказал, одной рукой его не взвести. Тебе нужно две.

Следуя моим указаниям, просовывает ногу в стремя и взводит тетиву как положено. Передаю ему болт, он кладёт в ложе.

– Всё? – спрашивает и поворачивается. – Можно стрелять?

Падаю на землю, когда зона поражения проходит по моей груди. Буг следует моему примеру, хотя явно не понимает, что происходит.

– Никогда, – говорю. – Никогда не наводи оружие на других людей, если не хочешь их пристрелить. Это из лука трудно ранить своего, а из арбалета – проще простого. Если тетива взведена и стрела в ложе, направляй оружие либо вверх, либо вниз и никогда на друзей.

– Понял, – говорит.

Направляет оружие в дерево и отправляет второй болт вслед за моим. С треском второй болт раскалывается. Надо придумать мишени из соломы, чтобы не тратить болты при каждом выстреле. Они пока простые – с оперением из одного единственного пера, тупые, кривые, но всё равно жалко.

– Какой-то он неудобный, – замечает Бегтед. – Пока стрелу выпустишь, из лука в тебя уже три раза выстрелят.

– Зато, – говорю. – Из него может стрелять даже твоя бабушка.

Арназ с благоговением смотрит на получившееся оружие. Приятно ощущать себя изобретателем. Всего лишь надо отправиться в мир, где удивляются простейшим вещам, и заново изобретать всё, что уже существует.

Парень смотрит на меня, будто я сам Бог, сошедший с небес, чтобы защитить их деревню. Похоже, он жалеет, что все эти годы был на стороне Ройса и занимался таким бесполезным занятием, как травля малолеток.

Бегтед же, наоборот – типичный ведомый. Ему плевать на чьей он стороне – он примкнёт к любому, кто проявляет силу. Типичный, слабохарактерный тип. Исполнитель приказов. Он не видит себя главой даже в собственных мечтах.

– Пойдём, – говорю. – Покажем эту штуку Сарготу.

Возвращаемся в деревню.

Угли, оставшиеся от домов, полностью очищены, остался лишь сгоревший частокол – какая-никакая защита от скорпионов. Пока крыши над головой нет, жители спят где попало: под навесом, под открытым небом, накрывшись сухой травой, жмутся друг к другу, а наутро потягиваются, разминая больные спины.

Восстановление идёт на удивление резво. Сразу видно, что Дарграг отстраивается не в первый раз.

Основная проблема в другом – еда.

Временно приходится питаться мелкими животными, дикими фруктами, да ягодами, но прокормить пять сотен жителей та ещё задача. Повезёт, если скоро пройдёт песчаная буря и удастся подстрелить достаточно скорпионов.

Староста ходит между домами и руководит строительством.

– Саргот, – говорю. – Взгляни, пожалуйста, вот на это.

Протягиваю арбалет.

– Что это? – спрашивает.

– Это что-то вроде лука, но со своими преимуществами и недостатками.

– Зачем он нужен, если уже есть лук?

По лицу вижу, что старик не хочет видеть ни меня, ни моих выдумок. Он хочет построить Дарграг точно таким же, каким он был, без малейшего изменения. Его всё устраивает в деревне и он искренне считает, что положение жертв – естественное для людей с этой стороны хребта.

– Эта штука называется арбалет. Он тоже стреляет стрелами, но короткими.

– У нас нет коротких стрел, – отвечает Саргот. – Только длинные.

– Но самое главное, им может пользоваться любой человек, не обязательно мужчина. Любая женщина с ним совладает после одного дня тренировок.

– Погоди-ка, – говорит. – Ты хочешь, чтобы наши женщины стреляли из этих... штук?

Как же я скучаю по Шибе. Пусть он и был чрезмерно помешан на контроле, но хотя бы мог воспринимать новые вещи.

– Да. В следующий раз, когда Фаргар явится, у каждого жителя должен быть лук или арбалет. Чтобы на одного атакующего было по два-три защитника со стрелами. Мы усыпем их целым дождём.

– В следующи раз, – говорит. – Когда Фаргар явится, мы как можно быстрее убежим в горы и спрячемся, как это делали наши предки много поколений. А потом вернёмся в деревню и восстановим её, как мы