Книга Близости - Кэти Китамура

кашлянула. А ваш дом, получается, в Сингапуре? Я опять качнула головой. Я там провела от силы пару недель. Сюда я прибыла из Нью-Йорка.

Да, ответила Беттина, в Суде у многих похожие семейные истории, быть таким вот перекати-полем — чуть ли не условие приема на работу. Я кивнула. Искоса я наблюдала, как Антон встает и резко, неровно выдергивает блондинку из-за стола. Женщина покачнулась — может, уже пьяна, подумала я, Антон заказывал шампанское, бокалы они оба осушили одним махом. Они двинулись через зал, Антон опирался на трость, блондинка тащилась сзади, постукивая каблуками по полу. Вероятно, они пошли на улицу покурить. Я повернулась к Беттине и сказала ей, что дам знать о своем решении, как только смогу, долго ждать ей не придется. Она кивнула, а я спросила: а вы долго живете в Нидерландах?

Десять лет.

Довольно долго, но меньше, чем я думала. Вот она сидит напротив меня и кажется такой насквозь здешней, она понимает язык и обычаи, ей ведома неписаная мифология местной культуры. Значит, за десять лет можно так встроиться, а по большому счету десять лет — не такой большой срок.

Приноравливаться тут было к чему, добавила Беттина, когда официант принес наш десерт. Она подождала, пока он отойдет, и взяла вилку. Недешевый город, да и пейзаж неказист, не то что в моих родных краях. Езжу домой при каждом удобном случае. Мне нужно бывать в том месте, где я выросла, к тому же до Германии рукой подать. Но мне нравятся голландцы, они такие нейтральные люди, хотя и к этому надо приноровиться.

Тут в обеденный зал, пошатываясь, вошли Антон и блондинка. Антон обвил рукой талию своей спутницы, а она тяжело привалилась к нему, словно позабыв о его хромоте. Он безропотно тащил на себе блондинку и даже держался прямее, чем обычно. Блондинка с деланой скромностью положила голову Антону на плечо, я видела сзади ее разгоряченную шею, растрепанные волосы. Проходя, она одернула юбку.

Я вспыхнула и отвернулась. Что-то было во всей сцене гротескное и пикантное, не исключено, что они ходили в туалет, чтобы там быстренько перепихнуться, опершись о стену кабинки. Или он привалился к стене, чтобы не упасть, а она встала перед ним на колени и давай, или она поместилась в раковине, уселась туда прямо попой. Вид у них, когда они опять садились за стол, был самодовольный и слегка раскрасневшийся, и друг к другу они как будто немного остыли. Вскоре прибыл официант с их закусками, и Антон, как мне показалось, испустил вздох, задумчиво склонившись над тарелкой. Они даже еще не приступили к еде, еще целый обед впереди, просто так ведь не уйдешь.

Блондинка без особого энтузиазма взяла вилку и тоже вздохнула. Антон сжал ее руку, вроде бы сопереживая. Они беседовали негромко и по-голландски, а у меня не было особой охоты подслушивать. Но обрывки разговора до меня доносились: «он возвращается завтра», и «здесь мило», и «лучше, чем в „Сампурне“». Слово «Сампурна» было мне знакомо, это ресторан недалеко от Яны, вспомнила я, несколько раз я проходила мимо, замечала вывеску, но ни разу не остановилась, не вошла внутрь. Я резко развернулась к угловому столику. Антон увлеченно орудовал вилкой, блондинка быстро поглощала еду. «Да не спеши ты, — сказал он, и даже через весь ресторан я расслышала раздражение в его голосе. — Никто не знает, что ты тут». Я безотчетно опустила взгляд, пряча лицо. Так вот почему Антон оказался в Янином районе — из-за блондинки, вот объяснение его поразительной скрытности на предмет нападения.

Я все смотрела на их столик — такая странная, такая маловероятная пара. И потом я подумала про Мириам — жену Антона, она снова куда-то уехала, а ее так беспечно предали в ресторане, где я сейчас сижу. И про Элину — она с такой теплотой рассказывала о Мириам, говорила, что та как мать ее детям. Но, наблюдая, как едят Антон и блондинка, — Антон наконец замолчал, от их столика доносилось только позвякивание фарфора и приборов, — я осознала, что тревожит меня не сама измена. Нет, на самом деле тревожила меня секретность, эту измену окружавшая, все эти подводные течения, которые оставались скрыты даже от самых близких Антону людей. Я вспомнила ту очевидную неловкость, что возникла, когда Элина спросила, как он оказался в том месте, ведь это не его район, и чего ради его туда занесло, — разве что ради той, которая сидела теперь рядом с ним в ресторане на другом конце города.

И внезапно меня прошил страх: если Антон даже Элине не рассказывает, зачем он там был, так это из-за Мириам, верно? Из-за того что Антон, подвергший собственный брак вероломному нападению, все равно хранил идею брака как священную, как некую иллюзию, которую он не в силах развеять, сколь бы далека ни была та иллюзия от реальности, существующей в этом ресторане. Такова была власть брака, и тут я подумала о себе, Адриане и Габи. Я съехала с его квартиры, я соображала, что к чему, и все-таки я надеялась: что Адриан мне еще напишет, что он вернется из Лиссабона свободным и необремененным, что я опять перееду к нему и устроюсь на ту должность в Суде, которую только что предложила мне Беттина.

Но теперь я поняла окончательно: надо принять то, что очевидно уже давным-давно. Адриан не вернется в Гаагу без Габи. Их брак возродился к жизни, контракт продлен. Все именно так, как сказал Кеес. Адриан отправился в Португалию, чтобы спасти брак, чтобы дети росли в полной семье, чтобы отвоевать Габи назад. Возможно, он обманывал меня с самого начала, а возможно, перед вылетом, прося меня пожить в квартире и говоря мне те слова, он сам не до конца осознавал, что им движет. Возможно, в Лиссабоне, воссоединившись с Габи, он сам удивился глубине своего чувства и понял, что сказанное мне — это все не то, неправильное, что приглашение пожить у него, ключи на кухонной стойке — ошибка.

Что-то случилось? — спросила Беттина. Я помотала головой и вдруг поняла, что плачу, что ничего не вижу — одни слезы в глазах.

15

В таком вот настроении я вернулась в квартиру Адриана. Хотела забрать книгу, купленную в магазине у Антона, то есть я сама себе это говорила. Я понимала, что идея так себе, что я еду туда не из-за книги. Но порыв был настолько мощный, что я сдалась