Книга Покрывало Майи, или Сказки для Невротиков - Авессалом Подводный

Он, с одной стороны, плохо центрирован, а с другой — недостаточно конкретен и предметен; это дает ему ощущение неуверенности своего существования в этом мире. Он может вывернуться почти из любой ситуации, но он плохо понимает, что такое он есть; кроме того, в глубине души он ощущает свою недостаточную материальность: он не знает, что он есть в целом, и он плохо понимает, что он есть конкретно, — однако ни в том, ни в другом он, как правило, себе не признается. Оперируя качествами, всегда есть соблазн делать это слишком легко, забывая про то, что за каждым качеством стоит громадный класс предметных явлений, являющихся материализацией (воплощением) этого качества; так, само качество зеленого цвета становится весомым и материальным, когда человек способен помыслить все зеленые объекты, то есть все предметы, обладающие тем или иным оттенком зеленого цвета. Если же употреблять слово «зеленый» или произвольно смешивать на холсте зеленую краску с белилами, не имея в виду ничего конкретного, то возникает иллюзия свободы, которая позволяет на место данного качества поставить любое другое, и они перестают быть сколько-нибудь реальными, и из области творческого воображения человек переходит в область пустых фантазий, например, на место обобщающей научной мысли, основанной на большом экспериментальном материале, приходят легковесные спекуляции.

Конечно, качества могут возникать не только как результат абстракции предметного мира: они могут появляться и как результат разворачивания синтетического объекта как грани, которыми манифестирует себя его целостность, но и в этом случае нужно достаточно ярко и объемно ощутить этот объект и лишь после этого пытаться помыслить или иным образом воспринять свойственные ему качества. Если этого не сделать, то попытка раскрытия целостного объекта оказывается неудовлетворительной и результат будет бледным и невыразительным. Рассказывают, как один начинающий поэт позвонил своему другу и сказал: «Ты знаешь, я написал поэму о любви». «Ну и как?» — спросил друг. «Ну что тебе сказать? Исчерпал тему!» — удовлетворенно заявил поэт.

Свобода. Для человека качественного уровня очень важно понятие свободы, в первую очередь от ограничений предметного уровня, в том числе таких, которые на самом предметном уровне кажутся совершенно необходимыми. (Например, на качественном уровне не существует понятий элемента и части и соответственно понятий связи и границы). С другой стороны, эта свобода должна сочетаться с ответственностью как перед самим предметным уровнем, так и перед синтетическим уровнем; другими словами, работая с качествами, идеалист не должен забывать, что они относятся к единому объекту, а если он упускает это из виду, то может незаметно для себя уйти далеко в сторону и оказаться в той части качественного пространства, которая соответствует совершенно другому объекту. При этом комбинировать и соединять друг с другом синтетические объекты так, как это делается с элементами предметного уровня, на синтетическом уровне невозможно. Поэтому хотя между качествами не бывает противоречий, приводящих к их несовместимости (последнее характерно для предметного мира), тем не менее возможны такие комбинации качеств, которые не соответствуют вообще никакому реальному объекту, и тогда идеалист оказывается как бы в пустом пространстве: ему кажется, что он занимается чем-то содержательным, а в действительности содержание давно его покинуло. Так художнику, пишущему абстрактную картину на холсте, дана, глазами поверхностного наблюдателя, абсолютная свобода — он в любом месте может положить любую краску — но если у художника при этом нет определенного эстетического образа, воплощением которого является данная картина, то смотреть на нее впоследствии будет совершенно неинтересно.

Сам себе идеалист может казаться весьма определенным: он скажет: «Я люблю это и не люблю того», — но в качестве объектов его любви и нелюбви выступают обычно не конкретные объекты или обстоятельства, а соответствующие качества. Он скажет: «Я люблю, чтобы мне было тепло», а не: «Я люблю свой серый пиджак (шерстяную юбку)». В определенном смысле он обладает широким характером, то есть он не станет привязываться ни к каким конкретным деталям и подробностям, но может, тем не менее, быть весьма капризным, требуя, например, совершенно определенного качества чая или кофе, который он пьет по утрам: напиток должен быть достаточно (но не слишком) крепким, весьма горячим, немного терпким и т. д. Для окружающих этот человек может быть хорошо понятен и описуем в своих качествах, но при этом бывает очень трудно определить каким-либо одним словом его сущность: на вопрос, что он такое есть, трудно ответить даже самым близким для него людям; вероятно, он и сам затруднится ответить на этот вопрос, да и, честно говоря, он его и не особенно волнует, и если когда-то он им и задается, то в качестве ответа приходит не синтетическое описание, а те или иные качества, которые не могут дать ответа и по существу являются уходом от него. Увидеть за собой единый символ или идею ему чрезвычайно сложно, и окружающим тоже; образно говоря, идеалист растекается по пространству, но понять, что именно растекается и из чего оно конкретно состоит, очень трудно.

Эмоции идеалиста не связаны напрямую с тем, что происходит с ним и вокруг него; его душа как бы резонирует на внешние события, и ее отзвук может быть весьма причудлив. Внимательное наблюдение показывает, что спектр его эмоций может быть не так велик, но для него существенны их тонкие оттенки; в то же время он склонен поддаваться настроениям и ощущать приходящую эмоцию тотально, как будто она приходит навсегда, даже если вызвавшее ее переживание было совершенно мимолетным. Так, он может бесконечно растрогаться и умилиться теплой каплей дождя, попавшей ему на нос, причем поток эмоционально окрашенных ассоциаций уведет его весьма далеко от первичного импульса. Осознает он это или нет, его эмоциональный фон для него чрезвычайно важен, и он придает качеству своих эмоций большое значение и тонко их дифференцирует; особенно это относится к основным для него эмоциям, а иных он может просто не замечать — ни у себя, ни у других. Так, если он пессимист по натуре, и основная эмоциональная гамма у него минорная, он может с необыкновенной тонкостью выделять различные сорта своих плохих настроений, а хорошие все вместе как бы сваливать в одну кучу; при этом краткие периоды своего хорошего настроения он склонен отождествлять, считая, что существует одно хорошее настроение, и оно малоинтересно.

Единство мира. Мир для идеалиста чрезвычайно связен. Для него два объекта, обладающие общим качеством, уже тем самым имеют между собой нечто принципиально общее. Для него связь по одинаковым оттенкам чрезвычайно значима. В то же время, если для человека, находящегося на предметном уровне, связь между двумя частями или элементами