Книга Охотники за курганами - Владимир Николаевич Дегтярев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тут подсуетился Сенька Губан и снова налил губернатору до краев серебряную стопку водки. Тот крякнул, выпил и стал жевать на удивление крепкими для его семидесяти с лишком лет зубами ломоть малосоленого сига.
Полоччио от неожиданности заявления первого лица в этой стране оторопел и зажмурился. Какая иезуитская путана болтала ему о дуроковатости русских. Вот и наболтала!
Губернатор бодро жевал закуску и пустым, волчьим взором смотрел на Полоччио.
— Обратный путь, господин губернатор, — медленно стал говорить ученый посланник, — мне от долгой тяжести пути будет легче проделать морем, на корабле, выйдя из пределов Сиберии по реке Амур, вдоль берегов Индии, на Аравию, Синай и Грекию. Я в сем пути смогу изучить еще много разных достоинств и чудес мира…
— Приказать я тебе не могу, — отозвался немедля сибирский губернатор, — но приказ Императрицы должен исполнить. Возвернись ты, Христа ради, обратным путем! А иначе — что же? Прикажешь мне сейчас, за праздничным ужином, перечесть тебе, сколько иноземцев у нас село на кол или повисло в петле за менее малую оплошность в своих планах?
— А башки иноземные как летели — ужас! — встрял в беседу Сенька Губан. — Порубано их — страсть!
— Цыц! — прикрикнул на него губернатор. — Башки рубили военным иноземцам, а он — человек гражданский. Ему петля или колесо положено! Ты, мил человек, ученый ты посланник, слово дай. Нам более ничего и не надо. То слово я Императрице отпишу, и она, женщина славная и мудрая, тебе поверит. И наградит еще!
Полоччио выпил вино, остатки в бокале. Поднялся, раскланялся и сказал:
— Даю слово!
— Тогда прощевай! Может, свидимся еще!
Соймонов с кресла не встал, доверяя проводить иноземца Сеньке Губану. Сам налил водки в чарку, выпил под хлопот дверей, через которые выходил из володетельных хором ученый посланник Падуанского университета Джузеппе Полоччио прозванием — Колонелло.
«До чего подлый же народ — иноземцы, — не закусив, воспалился мыслью Соймонов. — Только бы украсть! А вот тут украсть — хрен тебе, Колонелло»!
— Сенька! — крикнул, развеселившись от мысли, что с иноземцем пойдет князь Гарусов, то бишь — иноземца поведет как дикую киргизскую лошадку — в узде. — Сенька, черт продувной! Пошли — выпить надо. Один же я не пью!
***
Вернувшись на свое подворье, Полоччио, не снимая парадного кафтана, достал тонкую тетрадь с анатолийской, особой криптой. Быстро набросал сначала на латинице сообщение, о чем грозно предупредил его губернатор, потом перевел слова в числовой секретный замес.
Этот сбор цифири он нанес яблочным уксусом с добавкой белого сока травы молоканки на клочок кожи, обернул им ремень, а ремнем велел перепоясаться бывшему факторщику Браге. Других зависимых людей у Полоччио под рукой в сей час не имелось.
— Поедешь в Петербург! — сказал он испуганному Браге. — Там найдешь торговца англа, именем Георг Честерский. Ремень отдашь ему! Вот тебе денег на труды — триста ефимков! Выполнишь поручение как надо — получишь еще тысячу ефимков!
— Где получу? — нахраписто просипел Брага.
— В аглицком городе Лондон есть порт… Лондон знаешь ли, купец?.. Там — гостиница «Якорь». Из Петербурга езжай туда и жди меня там.
— Нет дураков! — опять напористо сообщил Брага. — Лучше я возвернусь назад и мимо Тобольска уйду с караваном купцов на Кяхту. Там, у Кяхты, вас ждать буду!
Полоччио пропустил мимо ушей откуда-то прознанное Брагой название — Кяхта. Он вообще сейчас все пропускал мимо ушей. Он знал, что будет, если Брага найдет купца Георга и передаст ему крипту…
— О, Кяхта, Кяхта! Ладно! Да! Жди меня там. А теперь — гони что есть сил. Но, слышишь, раб, если похотишь возвернуться, тогда от Георга привези мне на Кяхту подтверждение, что мое донесение им получено.
«Воры петербургские смастерят тебе бумагу, что твой Георг даже поцеловал меня в зад, прощаясь», — смачно подумал Брага, получая от Полоччио три кошля с серебром…
Полоччио презрительно посмотрел ему вслед…
***
ВЫПИСКА ИЗ ТАЙНОГО ДОНЕСЕНИЯ ПРЕСТОЛОДЕРЖАТЕЛЮ АПОСТОЛЬСКОЙ ЦЕРКВИ НА ЗЕМЛЕ ПАПЕ РИМСКОМУ
«… Когда-то, по окончании Джузеппе Полоччио скорых двухгодичных курсов в тайной школе иезуитов, нунций Болоньетти, декан тайной школы, писал о нем: “Полоччио… платит клеветой за дружбу… проявляет сверхобычную жадность к деньгам и подаркам. Страшно любопытен и пронырлив, всюду старается пронюхать чужие дела, умело влезает в чужую душу… Истинный, этот Колонелло, о том клятву ложу перед Святым престолом, — «Пес Господен»!”
… Два года мастера иезуитского дела тренировали Джузеппе Полоччио днем и ночью. Тренировали на постоянную работу воображения, вбивали железную логику в мысли, травили за каждый нелогичный поступок. Полоччио махом запоминал имена и даты, события и цитаты из писем и книг, однажды увиденных… Он мог, трое суток не евши, бессмысленно перетаскивать камни с одного места на другое. Потом назад…
А за ним, согнувшимся от голода и тяжкой ноши, шел монах в драном капюшоне и шипел в ухо:
— Помни, Полоччио! Чем лучше — тем хуже!.. А чем хуже для всех — тем лучше для нас! Не бойся упасть под этим камнем и умереть, испустив дух, ибо смерти — нет. А если она — смерть — есть, то нет смысла считать, когда она придет — сегодня или через сто лет…
В канун нового, 1761 года Джузеппе Полоччио неожиданно забрали из каменоломни, провезли к собору в маленькой деревушке. И под сводами того собора Полоччио услышал из уст нунция Болоньетти тихое:
— Пес Господен? Сподобен ли ты покорить Сиберию?
Полоччио тогда промолчал, но раздвинул плечи, как его учили, а
ногами изобразил свободную стойку. Так расставляют ноги перед смертельным шпажным ударом…»
Егер сидел в царском кружале и, про себя матюгаясь, совсем уже было собрался сбежать из кабака в тайный шинок толоконника. Тобольский толоконник для виду держал малую овсяную обдирку и меленку для толокна. Но резво и тайно торговал исключительно — водкой. Больше на карман выходило.
Доносов на него и полицмейстеру,
