Книга Романов #13 - Владимир Кощеев

проблему.

А потому своему сыну он ни о чем не скажет. Запись же того разговора была уничтожена сразу, как только государь ее прослушал, и наследнику своему не показывал. За Игорем Михайловичем будущее Русского царства, и, если все же члены общества Януса Двуликого найдут способ уничтожить монарха, цесаревич взойдет на трон.

И сохранит как себя, так и страну. А если и у Игоря Михайловича не выйдет пережить такую атаку… Что ж, Дмитрий Михайлович звучит ничем не хуже, чем Дмитрий Алексеевич.

А с репутацией кровавого маньяка, который готов в любой момент отправиться на другую сторону Земли, чтобы карать виновных в угрозах своей стране, и при этом неизбежно настигнет врага и одолеет его, бояться Дмитрию будет нечего. Никто не осмелится ему перечить, а всех, у кого не хватит ума держать языки за зубами, Романов легко накажет самостоятельно.

Так что, как бы ни повернулась история дальше, Михаил II был спокоен за страну. Он сделал все, чтобы обеспечить ей достойное будущее. Ведь в конце концов, не имеет никакого значения, какими личными качествами обладал правитель, о чем думал, к чему стремился, что ему снилось.

Важно лишь то, что ты передашь своим потомкам — процветающую землю или выжженное пепелище. Родятся твои внуки и правнуки свободными людьми или окажутся порабощены безумцами, уверовавшими в собственную непогрешимость.

Ради будущего. Ради страны. Ради наследия.

Глава 16

Москва, Кремль. Князь Романов Дмитрий Алексеевич.

Машина остановилась на парковке, водитель заглушил двигатель, а я спокойно смотрел на приближающуюся четверку гвардейцев. Остальных гостей в таком количестве не встречали, так что можно счесть подобное отношение и как за проявление уважения, и как за опасение. Действительно, вдруг я решу вспылить и отстаивать свои права?

Но план моего биологического отца мне понравился. Теперь у меня появится официальное разрешение государя безвылазно сидеть дома и заниматься действительно важным делом, а не носиться по всей Земле, как мальчик на побегушках.

Вместе с тем понятно, что для общества это будет выглядеть иначе. Да, я спас миллионы людей. Однако при этом ослушался приказа своего монарха, так что Михаил II может как наградить меня, так и наказать. А в крайнем случае — просто сказать «Спасибо», но не накладывать никаких ограничений.

Гвардеец открыл мне дверь и отступил. Его коллеги хоть и держали руки на винтовках, направлять их в мою сторону даже не попытались. Смотрели вежливо, без признаков агрессии во взгляде.

— Следуйте за нами, князь, — обратился ко мне один из них.

— Ведите, — ответил я, выбравшись из салона.

Несвицкого у меня забрали еще в аэропорту. Там же вручили приглашение на царский рабочий прием. Так что время привести себя в порядок, заменить старую версию «Оракула» на актуальную — у меня было.

Двигаясь в фарватере гвардейцев, я держал спину прямой, а подбородок поднятым. Так что когда в коридорах Кремля нам стали попадаться благородные люди Русского царства, они видели победителя, перед которым с почтением раскрываются двери.

— Ростислав Владимирович, — первым поздоровался я с вышедшим из другого коридора Иващенко, — Варвара Васильевна, приятно видеть ваши довольные лица.

Мой биологический брат, ведущий Строганову под руку, широко улыбнулся. А вот девушка на меня даже не посмотрела, ее взгляд не сходил с лица жениха. Словно она на него насмотреться не могла, и окружающий мир просто утратил для нее всякое значение.

— Дмитрий Алексеевич, — произнес Ростислав Владимирович, чуть наклоняя голову, — рад, что у вас все получилось. И, пожалуй, выскажу всеобщее мнение благородного сословия нашей благословенной страны — вы настоящий герой и пример для подражания.

Иващенко никто в известность не ставил, что дальше произойдет. Говорил он от чистого сердца, впрочем, и ранее у моего биологического брата отношение ко мне было очень теплое. Я в глазах Ростислава Владимировича — кумир, которому важно подражать, и тот идеал, к которому всем разумным людям следует стремиться.

— Я всего лишь делал то, что обязан делать каждый благородный человек, — ответил я. — На моем месте вы бы поступили так же.

Гвардеец, приглашавший следовать за ним, тихо кашлянул, привлекая внимание.

— Прошу простить, Ростислав Владимирович, — правильно расшифровав намек, поклонился я. — Меня ждут на приеме у государя.

— Разумеется, — улыбнулся напоследок мой биологический брат, склоняя голову в ответ. — Уверен, государь оценит ваши достижения по достоинству.

О, ты не представляешь насколько, подумал я и продолжил путь.

Чем ближе мы оказывались к залу для рабочих приемов, тем больше людей попадалось нам на пути. Кто-то уже уходил, получив указания государя, другие занимались непосредственной работой в самом Кремле.

Меня никто особо не поторапливал, но я все равно лишь кивал людям, с которыми был достаточно знаком, чтобы приветствовать их при встрече. Но хватало и тех, кто смотрел мне в спину со злостью и завистью. Но дальше взглядов дело не заходило. Во-первых, меня сопровождала охрана Кремля, задирать меня при ней — все равно что дерзить самому Михалу II, понятно же, что ведут меня по его приказу. Во-вторых, после всего, что я сотворил и продемонстрировал миру, недоброжелатели могли сколько угодно скрипеть зубами, но выходить на открытое противостояние с князем Красноярским стало слишком опасно и боязно.

Ведь за исключением поединков в стенах Царского Государственного Университета после схваток со мной ни один враг еще не выжил. Те же, кому не так повезло умереть сразу, исчезали из мира, пропав в застенках Кремля, и об их судьбе больше никто не слышал. Такая же участь ждала и Радзимира Корибута Несвицкого, которого доставили в казематы несколько часов назад.

Наконец, наш путь окончился, и стоящие у высоких двустворчатых дверей гвардейцы потянули створки в сторону. Мой эскорт ждать моего возвращения не стал, сразу же направившись в обратную дорогу.

— Дмитрий Алексеевич Романов, князь Красноярский, — объявил слуга Милославских, стоило мне переступить порог.

Я вошел в зал и быстро мазнул взглядом по собравшимся. Людей, желающих предстать перед Михаилом II, хватало с избытком. Свободным оставалась только небольшая дорожка в центре помещения, ведущая напрямик к пустующему пока что трону.

Государь изволил прерваться на обед. Расходиться же, покидая зал, никто, разумеется, не стал. Мало ли как быстро царь вернется, спросит, куда ты подевался, а тебя и след простыл. Так можно не только лишиться шанса на продвижение по службе или в удовлетворении прошения, но и из Москвы вылететь, как те же Соколовы. Ведь если царь назначил встречу, не явиться на нее — оскорбление монарха, так как царь может счесть, что свое время ты ценишь выше, чем