Книга Дерево Гуррикапа - Андрей Юрьевич Лукин

и напустила на Людоедскую семейку Летучих обезьян. Муж Ганзарры закончил свою жизнь на дне глубокого ущелья, но остальным Людоедам удалось убежать. Они нашли себе надёжное убежище в Кругосветных горах, среди утёсов и ущелий, там, где у подножья высокой скалы громоздились развалины заброшенного селения.

Много веков назад это селение было столицей горной страны. Здесь жили предки Мигунов. Они славились как умелые мастера. Они строили крепкие дома, прокладывали в горах удобные дороги, возводили неприступные крепости. Но со временем всё построенное ими разрушилось. Уцелела только большая пещера, вырубленная в толще горы.

Людоеды поселились в пещере и стали жить в ней, дожидаясь лучших времён. Ганзарра верила, что рано или поздно вернутся счастливые, сытные деньки, и жизнь опять пойдёт по-старому, и Людоеды вновь будут поедать жителей Волшебной страны утром, в обед и вечером.

Теперь же у них имелось целых три пленника. Это было хорошее начало, и Ганзарра уверяла сыночков, что чуть ли не с завтрашнего дня их жизнь круто переменится к лучшему. Жаль, что Шнорлика с нами больше нет! Но мы жестоко за него отомстим, ба-гар-ра! Надеюсь, вы не забыли прихватить его сокровища. Ему-то они уже не нужны.

Людоеды виновато втянули головы:

– Мы не смогли их отыскать, мама. Мы всё обшарили, но ничего не нашли. Наверное, их кто-то уже забрал.

– Обормоты! – бушевала Ганзарра. – Остолопы! Оболтусы! Вам ничего нельзя доверить! В кого вы такими глупыми уродились? Да и Шнорл тоже хорош – мог бы получше позаботиться о своём богатстве! Он должен был подумать о том, что сокровища понадобятся нам, ба-гар-ра! О, как вы меня огорчили!

К тому времени, когда вся компания добралась до входа в пещеру, наступила ночь. Время было позднее, поэтому Людоедиха без разговоров швырнула пленников в здоровенный сундук и захлопнула его тяжёлую крышку. Потом она подбросила в очаг дров, разогрела ужин и стала кормить сыновей, распрашивая их о путешествии.

Тырл с Пырлом ели за пятерых, пили за семерых и привирали за десятерых. Они вовсю расписывали свою неслыханную смелость и невероятную находчивость, и по их словам выходило, что во время путешествия они совершили множество подлых подвигов, победили несметное количество врагов и навеки прославили свои громкие имена.

Ганзарра, прекрасно знала своих сыночков, и потому не верила им ни на грош. И лишь в одном она могла не сомневаться – Тырл с Пырлом действительно привезли ей в подарок трёх аппетитных человечков.

* * *

А в сундуке некоторое время было очень тихо. Но мало-помалу измученные пленники пришли в себя, слегка ожили и зашевелились. Трой, кряхтя, приподнялся и вытащил из кармана светящийся шарик. Он хотел осветить новую темницу, но шарик, к сожалению, сильно помялся и промок. Его неверного света едва хватало на то, чтобы осветить лица друзей.

Братья-жевуны и Молчун посмотрели друг на друга, посмотрели – и горько вздохнули.

– Всё, – сказал Атти. – Теперь уже не спастись. Приплыли.

– Да, – согласился Трой. – Похоже, что наше весёлое приключение скоро завершится очень невесело. Но хуже всего то, что проклятая Людоедиха может выведать у нас, кто погубил Шнорла. И тогда сами знаете кому будет грозить смертельная опасность. Тырл с Пырлом глупые, но их мамаша сумеет одолеть друзей Феи Убивающего Домика.

Трой нарочно не произносил вслух имена Страшилы и Железного Дровосека. Он опасался, что Ганзарра может подслушать их разговор.

– Надо молчать, – посоветовал Шеприк. – Вот так, – и он крепко стиснул губы.

– Тебе легко говорить, – сказал Атти. – То есть, я имел в виду, что тебе легко молчать. Ты же Молчун, ты привык держать рот закрытым. А нам удержаться трудно.

– А вы постарайтесь, – сказал Шеприк.

– Ганзарра – ведьма, – возразил Атти. – Ей наверняка известно какое–нибудь ужасное заклинание. Видели, какие у неё глаза! Бр-р! Если она ещё раз так посмотрит на меня, я сразу всё расскажу. Она как Гингема!

– Хуже Гингемы, – вздохнул Трой. – Гингема не ела людей. Она ела только мышей и лягушек.

После этих слов пленники невольно поёжились, вспомнив, какую страшную участь уготовила им Людоедиха.

Сидеть без дела было невыносимо, и Трой решил осмотреть сундук. Он внимательно изучил его стенки, пол и крышку. В крепком сундуке не было ни единой щели. Правда, в углу нашлась одна маленькая дырочка, но в неё можно было просунуть разве что палец.

– Хороший сундук, – признал Трой. – Надёжный. Нам из него ни за что не выбраться.

Атти тяжело вздохнул:

– Это ужасно. Я не хочу, чтобы меня жарили и ели! Я домой хочу! Может быть, всё это мне только снится?

Как бы в ответ на его слова до них донёсся страшный крик.

– Я разорву их на мелкие кусочки! – вопила разъярённая Людоедиха. – Я их всех съем, я их всех загрызу, я у них все косточки обгложу! Вся Волшебная страна трижды содрогнётся от ужаса! Кто посмел поднять руку на моего любимого Шнорлика? Ну, доберусь я до кого-то! Ну, поплачет у меня кто-то горькими слезами! Ну, захрустят у меня на зубах чьи-то ручки-ножки! Ба-гар-ром и ба-гар-рым! Клянусь моей прабабкой, не будь так поздно, я сейчас же вытрясла бы души из этих сладкий Жевунчиков! Но так и быть – сначала мы хорошенько отдохнём, а уж завтра я за них возьмусь! Ой, возьмусь! Скорее бы утро, ба-гар-ракс!

Слушая вопли Людоедихи, бедные пленники трепетали от страха. Крышка вдруг приподнялась, и в сундук заглянул довольный и сытый Тырл. Он сначала на всякий случай пересчитал пленников, а потом вывалил в сундук большую гору объедков.

– Подкрепитесь, негодники. Вы что-то очень уж исхудали. Даже есть нечего. Одни кости, честное слово.

Он показал толстым пальцем на Шеприка и засмеялся:

– А тебя, желток, буду есть я! Мне мама разрешила. Ты этому рад? Я тоже. Ха-ха-ха!

Продолжая хохотать, Людоед захлопнул крышку и ушёл.

Не стоит и повторять, что пленники были зверски голодны, ведь за всё время путешествия на плоту у них во рту не было ни крошки. Однако людоедские объедки выглядели не слишком аппетитно, и все решили про себя, что ни за что к ним не притронутся. Но руки сами собой потянулись к еде, и вскоре друзья уже вовсю работали челюстями. Через десять минут гора объедков уменьшилась почти на половину.

Утолив голод, Атти расстегнул кафтанчик, прислонился к стенке сундука и замечтался:

– Эх, были