Книга Постсоветская молодёжь. Предварительные итоги - Екатерина Кочергина

слабо. И все же, согласно данным молодежного опроса, около одной пятой молодых респондентов, живущих в крупных городах (17 %, то есть почти в три раза больше, чем в населении в среднем), полагают, что им удается использовать новые возможности, начать серьезное дело, добиться большего в жизни.

Таблица 22. Люди по-разному устраивают свою жизнь. А что вы сами делаете в этом отношении?

Будущее

Рассмотрим вначале общие установки в отношении будущего россиян в целом. В среднем 50–60 % россиян смотрят в будущее с тревогой, поскольку имеющиеся институты не обеспечивают им надежных гарантий и средств долгосрочного планирования своей жизни.

Дело не только в травмирующем опыте социальных потрясений постсоветского времени, но и в особенностях политической культуры, которая обусловливает пассивное приспособление к обстоятельствам, а не установку на их изменение.

В момент краха советской системы возникла ситуация институциональной неопределенности и социальной дезориентации. Требование порядка (и выхода из кризиса) было главным среди претензий к руководству страны. Однако воспроизводство этой культуры «терпения» (пассивной адаптации) или «культуры бедности» характерно и для нового поколения.

И среди молодых людей воспроизводится условно «инертное» большинство в две трети опрошенных и около 30 % людей с достижительской мотивацией. В строгом смысле это большинство нельзя назвать «пассивным», поскольку, как в «Алисе в Стране чудес», надо очень быстро бежать, чтобы оставаться на месте. Однако достижительское поведение является движущей силой модерных процессов культуры в широком смысле слова, которые обеспечивают изменения. Это предполагает изменение понимания успеха, о чем в современном российском обществе можно говорить только применительно к узкой прослойке молодых, не имеющих существенного влияния.

Однако оптимистические взгляды на будущее, характерные для молодежи как группы, находящейся в завершающей фазе возрастной социализации, не слишком выражены у молодых респондентов. Все опрошенные легко делятся на три типа. Первый – группа, ориентированная на достижения, успех, социальную мобильность; в сумме такие установки заявлены у 29 % опрошенных: это те, кто рассчитывает, что «лет через десять они добьются поставленных целей» – 17 %, и те, кто полагает, что «через несколько лет их жизнь серьезно изменится», – 12 % (табл. 24). Среди этих амбициозно настроенных респондентов чаще представлены либо самые молодые люди (18–24 года, прежде всего студенты), либо те, кто уже добился признанного статуса, приобрел некоторый социальный капитал, кто обладает ресурсами, оправдывающими такие заявления, – таких респондентов больше среди окончивших вуз, занятых в бизнесе или находящихся на руководящих позициях, среди специалистов. Удельный вес этого типа плавно снижается по мере перехода от Москвы к малым городам и селу.

Таблица 23. С какими чувствами вы смотрите… на будущее России

Опросы населения

Таблица 24. Люди по-разному относятся к своей жизни, к будущему: одни стараются все распланировать и предусмотреть, другие живут как живется. А что в этом смысле вы можете сказать о себе?

Опрос молодежи, 2020 г.

Чуть больше (в сумме 34 %) респондентов, заявивших, что они «обычно не строят планов на будущее» (29 %), или полагающих, что их жизнь «уже наладилась и в ней вряд ли что-то серьезно может измениться» (еще 5 %). Этот паттерн распространен среди молодежи с невысоким уровнем образования, жителей периферийных небольших городов.

И, наконец, самая большая группа (36 %) представляет собой тип молодых людей с коротким горизонтом («я знаю, что со мной будет в ближайшие год-два, а на большее не загадываю»). Этот тип оказывается сквозным, равномерно представленным во всех социально-демографических категориях молодежи.

Вместе с «инертным» этот адаптивный тип образует основу «нормальности» и устойчивости социального порядка российского общества. Этот тип довольствуется имеющимся, характеризуется ограниченностью запросов и аспираций, невысоким уровнем ожиданий. Они «живут как жили раньше… ничего особенно не изменилось в последние годы» (так отвечали 43 % опрошенных). Но среди них есть и те, кто «не может приспособиться к нынешним переменам» (5 %). А 16 % (группа, совпадающая по своим параметрам с теми, кто «намерен добиться своих целей через 10 лет») заявили, что «им удается использовать новые возможности, начать серьезное дело, добиться большего в жизни». Остальные (35 %) в массе своей вынуждены «вертеться, подрабатывать, браться за любое дело, лишь бы обеспечить себе и детям нормальную жизнь».

К этому сводится опыт существования в тоталитарных режимах советского типа, инерция которого воспроизводится в молодых поколениях, уже не знающих конкретных деталей повседневной жизни в СССР. Это негативная проекция или утопия спокойной жизни маленького человека.

Таблица 25. Доверие (сумма ответов «вполне доверяют» + «скорее доверяют» = 5-я и 4-я позиции шкалы, сумма ответов «совсем не доверяют» + «скорее не доверяют» = 1-я и 2-я позиции шкалы)

Межличностное доверие

Российское общество в целом отличается низким уровнем межличностного и институционального доверия. Индексы доверия у молодежи, по многочисленным опросам Левада-Центра, включая и соответствующие тематические проекты международного консорциума ISSP, выше, чем у других возрастных категорий населения. С возрастом они плавно снижаются, но структура доверия (по крайней мере на декларативном уровне) остается той же самой или сходной.

Как следует из табл. 25, радиус доверия очень узкий и ограничен почти исключительно «своими». Полностью доверяют только самым близким людям, с которыми живут вместе либо (в меньшей степени) с которыми тесно общаются, – другими словами, отношения с которыми определяются нормами непосредственного – межличностного, партикуляристского – социального контроля или традиционными обязательствами и связями солидарности. Уже в формальных коллективах – учебных, производственных или соседских, где люди вступают в непосредственные отношения между собой, – начинают проявляться нормы недоверия, возникает взаимная настороженность и отчужденное дистанцирование. Еще в большей степени эта настороженность проявляется в отношении «других» социальных персонажей (людей другой веры, иных политических взглядов, чем сам респондент, и т. п.), которые могут и не восприниматься как противники или враги. Чем более общей и идеологической оказывается проблемная тема, выдвинутая в качестве предмета обсуждения (чем дальше она от повседневности и ее забот, тематики личных отношений), тем сильнее стираются различия во мнениях и взглядах разных групп молодежи. Крайняя степень недоверия, подозрительности и отчуждения проявляется лишь в отношении политических лидеров. Здесь, как и в отношении политических партий или профсоюзов, проявляется почти всеобщее недоверие.

Таким образом, шкала доверия определяется двумя полюсами: члены семьи (позитивный полюс, высокое доверие) – политические лидеры (негативный полюс, высокое недоверие). Консолидация на этих полюсах максимальная, социальные и демографические различия практически отсутствуют.

Максимальные показатели доверия демонстрируют группы молодежи, обладающие ограниченными социальными ресурсами для жизни в современном и сложно устроенном, дифференцированном обществе. Основой для «доверия» оказываются самые первичные,