Книга Процесс по делу Скавениуса - Ханс Кирк

партии в такого рода уступчивости и пассивности.

Сознательно и с полной ответственностью следовали мы нашей политической линии, которая давала возможность выдержать все тяготы оккупационных лет. Свыше трех лет велась эта политика, и с полным правом можно считать ее единственно правильной; только со стороны шовинистов и коммунистов она вызывала постоянное раздражение; они знали, что оказались вне игры после того, как они пытались ослабить сотрудничество и вызвать кризисную ситуацию, которая могла создать условия для разного рода столкновений и привела бы к повсеместным изменениям условий в жизни страны и народа.

Защитник: Я не вижу здесь ни малейшего намека на отклонения от политики Скавениуса. Каковы бы ни были противоречия между политиками и неполитиками в правительстве, они ничто в сравнении с той бездной, что разделяла правительство и движение Сопротивления. Но важен конец письма.

Альсинг Андерсен: Перед всякой попыткой завуалирования или искажения этих фактов необходимо разъяснение истинного положения вещей. Правдивое изложение сути дела должно энергично проводиться всюду, где имеет место шовинистическая и коммунистическая пропаганда; оно должно быть направлено по верному адресу, организаторы профсоюзного и политического рабочего движения в свое время неустанно указывали, к чему ведет безответственная агитация.

Защитник: Спасибо, господин Альсинг Андерсен. Я считаю излишним просить вас прокомментировать это послание. Вам очень хорошо удалось выразить убедительнейшим образом те чувства, которые царили тогда в социал-демократическом центральном руководстве.

Это послание датировано 2 сентября 1943 года, и в нем содержится не более сведений о политическом соотношении сил 29 августа, нежели если бы оно было датировано сегодняшним днем. Оно рассказывает о едва сдерживаемом гневе на «шовинистические и коммунистические круги», которые «пытались поставить под сомнение цели и средства сотрудничества и пытались сформировать у большинства населения иные представления», чтобы, наконец, осуществить свои цели — «вызвать диверсии и беспокойство в населении и на рабочих местах». Шовинисты и коммунисты — это было движение Сопротивления, а иные представления — это всего лишь желание народа бороться, своеобразно проявившееся в те несколько дней, которые предшествовали 29 августа.

Это послание, послание социал-демократической партии. Альсинг Андерсен — один из ведущих лидеров этой партии, а его мнение и лезвием ножа не отделить от мнения, к примеру, Буля. Но в этом послании говорит не только социал-демократия: политика соглашательства взяла здесь свое слово. Политики были разными людьми, они вели себя соответственно своему характеру и темпераменту, проявляя, однако, схожесть в одном — они все хотели следовать прежнему курсу. Их устраивало правительство Скавениуса.

Последний призыв правительства Скавениуса был призыв к спокойствию и здравомыслию. Сколько раз в эти мрачные годы мы слышали эти призывы! Но теперь была налицо борьба, а не требуемые спокойствие и порядок. Вскоре после послания социал-демократии последовало нелегальное сообщение о том, что образован Совет свободы Дании.

Свою задачу он видел в том, чтобы организовать оккупантам сопротивление, по всем направлениям и всеми возможными средствами. Страна получила, наконец, свое настоящее правительство.

Председательствующий: Насколько я понимаю, обвинитель высказал свою позицию. Суд заслушал также свидетелей как со стороны обвинения, так и со стороны защиты.

Завтра обвинитель произнесет обвинительную речь, а защитник соответственно выскажет свои возражения. Обвиняемые, если они желают сделать специальное заявление, имеют право выступить. На сегодня судебное заседание объявляется закрытым.

Восьмое заседание

Председательствующий: Участники процесса присутствуют. Судебное заседание объявляется открытым. Согласно процессуальному порядку полагается выяснить, хотят ли обвиняемые — Эрик Скавениус, Эйгиль Тюне Якобсен и Гуннар Ларсен — взять слово?

Защитник: Обвиняемые не изъявляют такого желания.

Обвинитель: Высший суд, защитник пытался изобразить отношения в период оккупации так, как если бы внутри правительства царило единодушие о способах проведения политики в стране. Защитник делал все, чтобы сгладить расхождения, да так искусно, что сразу ему не возразишь. Он не признает, он вообще слышать не хочет о возможных расхождениях в позиции политиков и неполитиков внутри правительства относительно немецких требований.

Но, к счастью, на нашем судебном процессе выступали не только защитник и его свидетели. Суд получил возможность узнать, что происходило на правительственных заседаниях и в Комиссии девяти, где сталкивались различные точки зрения. И постепенно вырисовывается следующая картина: в правительстве формируются две группировки, несовпадение во мнениях наблюдается на всех уровнях. Конечно, мне могут возразить, что ничего в том удивительного нет, что в руководстве никогда не бывает единодушия; но я хочу сказать, что спорят обычно по частностям или отдельным пунктам, а здесь речь шла о другом, о фундаментальных разногласиях.

Все соглашались только в одном: необходимо вести политику лавирования, избегая всяческих осложнений с оккупационными властями. Но для чего? С какой целью? Политики в данном случае не сомневались и не колебались, их целью была независимость Дании, ее освобождение. Защита привела немало фактов для подтверждения своей точки зрения. К примеру, речь покойного премьер-министра Стаунинга. Тем самым она полагала, что основательно доказала готовность политиков приспособиться к нацистскому порядку в Европе. Правильно, подобные речи звучали, и статьи в таком духе писали. Не смею даже отрицать, некоторые выдающиеся деятели высказывались так, что давали повод к толкованию, будто Дания готова была под звуки марша вступить в гитлеровскую новую Европу.

Но мы часто забываем обстоятельства нашей жизни того времени. Мы были оккупированы, и держава, поработившая нас, представляла такое варварство и такой вандализм, какого еще свет не видывал. Рассказывают, будто немцы как-то высказали мысль, что если датское население не пожелает сотрудничать, так ничего не стоит отправить его всем скопом на Украину, в Польшу или еще куда подальше. Немцы не заставили долго ждать. Они приступили к выполнению своих угроз, пользуясь самыми безрассудными и недозволенными методами. Мы знаем, что жители Польши и Украины были угнаны в Германию на работу, над ними издевались, их мучили и убивали. Мы имели дело с варварами самого жестокого порядка.

И какой путь должны были в такой ситуации избрать наши политики? Потребовать от них, чтобы они встали в центре Рима и протестовали, кричали, что отказываются принять нацистские идеи о введении нового порядка в Европе? Это была бы крайне неумная и опасная политика. Тут не о чем спорить. Ведь даже нейтральная Швеция вела переговоры с Гитлером, когда он находился в зените славы.

Основу нашего общественного порядка и нашей культуры составляет народовластие. Мы должны прежде всего его защищать, и все силы доброй воли в стране объединились для исполнения этого долга. Стоит еще заметить, что почти во всех речах и статьях, которые теперь резко критикуются, говорилось о нашем национальном своеобразии и о наших политических традициях, которые,