Книга Бурелом - Станислав Прокопьевич Балабин

а ты за славой! Как же, на собраниях хвалят, в газетах пишут!.. Струсил, что Генка тебя может обогнать. Тебя, а не нас! Понял? Ты только о себе печешься. Как бы славы твоей не поубавилось, как бы Сашенька после этого не разлюбила…

— Ну ладно, ладно, — примирительно сказал Виктор. Сон у него, действительно, как рукой сняло. — Пусть маленько и зазнался. Но неужели ты веришь, что соревнование как-то повлияет на Заварухина? Это выше моего понимания.

— Куда спички сунул? — Платон прикурил и некоторое время молчал. Был виден только вспыхивающий огонек папироски. — Знаешь, Витька, это нелегко объяснить. Я сам только начинаю сейчас понимать. Помнишь, когда на дорогу воду пустили. Мне этот случай надолго запомнится… Когда удалось, когда машина с лесом пошла, меня вдруг обуяла такая радость, точно сам, а не кто-то другой придумал воду пустить… Кидаю вместе со всеми шапку, кричу ура!.. А потом вижу, стоит Генка. Покуривает себе и такой спокойный, спокойный, точно его все это не касается… И жалко вдруг стало Генку и обидно за него. Подошел, спрашиваю, ты что — не рад? Он только плечами пожал, не понял даже…

— Я что-то тоже не совсем понимаю, — подал голос Виктор. — Причем тут шапки эти? Какая здесь связь с соревнованием?

— Самая простая. Соревнование должно пробудить в нем другой взгляд на труд, — и полушутя, полусерьезно закончил: — Чтобы в следующий раз, когда мы бросали шапки, он тоже бросал бы…

— Гм! — Под Виктором скрипнула кровать. К огоньку корешовской папиросы прибавился другой — сорокинский.

— А обогнать его действительно надо, здесь я с тобой согласен, — произнес Платон. Он высказал все, что думал о Генке, о соревновании, умолчал лишь о Рите, точно забыл реплику друга. Он впервые подумал, что если сейчас упомянет ее имя, то голосом, лицом — всем выдаст себя. «Неужели втрескался?» — Корешов отвернулся к стене, закрыл глаза, вызвал в своем воображении лицо Риты. Всматривался в каждую ее черточку, стараясь понять, что же, в сущности, произошло. «Неужели влюбился?» — вторично спросил он себя. Крякнул даже, так это было странно и неожиданно.

2

Из леспромхоза позвонили — ждите пурги. А в какой точно день, хоть гадай на кофейной гуще. Наумов по нескольку раз в день выходил на крыльцо конторки, шарил беспокойным взглядом по небу. Но небо как небо; холодное солнце висит над дремотной тайгой, вздымаются по огородам гривы снежной покрупи, медленно, как бы нехотя, тянутся ввысь дымки из труб…

Рита выехала на мастерский подучасток отдать необходимые распоряжения на случай пурги. Пурга для тружеников тайги не новость. Не было той зимы, чтобы не причиняла она вреда. Волошина редко пользовалась наумовским «козликом». Предпочитала ездить на попутных. Шофёры народ разговорчивый, подмечали иногда то, что ускользнет от внимания руководителей. Вот и в этом рейсе Рита узнала от водителя машины, что на нижнем складе при погрузке можно выспаться. А ведь только сегодня утром, в конторе, мастер по вывозке доложил — на нижнем складе полный порядок…

На верхнем складе Рита повидала отца. С некоторых пор Илья Филиппович принимал распоряжения дочери как должное. Не старался оспаривать их или же делать по-своему. Рита о передаче мотопилы так и не сказала никому. Наоборот, соответственно проинструктировав Корешова по технике безопасности, разрешила ему учиться на мотопильщика.

Теперь каждый раз, когда Рита приезжала на верхний склад, ее влекло на лесосеку, где работала сорокинская бригада. И еще ей хотелось, чтобы сорокинцы побили в соревновании бригаду Заварухина. «Почему эта бригада мне вдруг стала ближе? — часто задавала она себе вопрос. — Может быть, потому, что в ней работает Корешов? Странно, — продолжала размышлять Рита. — Последнее время он не выходит у меня из головы. Я как будто даже ищу встречи с ним…»

Волошина на минутку забежала в обогревательную будку. У железной печурки сидела Наденька. Она тоже только что пришла. Руки у Наденьки замерзли и пальцы не держали карандаша. Хоть плачь!

— Как трелевка сегодня идет? — поинтересовалась Рита, заглядывая через плечо девушки в тетрадь. Не цифры, а какие-то каракули плясали по листу. Наденька стыдливо прикрыла их узенькой красной ладошкой.

— Заварухин на шесть кубов уже больше вывез, — по памяти сказала она. — И что это Витька в хвосте тащится?! — в сердцах промолвила девушка.

«Она тоже за них, — подумала Рита. — Ведь для него кедровую шишку доставала… — теплая волна нахлынула из груди к щекам. Щеки у девушек, как барометр. — Не хватало еще ревновать, — одернула себя Волошина. — Но почему все-таки отстает Сорокин?»

— Варежки надо потеплей, — улыбнулась она Наденьке. — Сорокин давно привозил?

— Должен уж быть, — искоса бросила взгляд на технорука Наденька. Потом прислушалась, спохватилась. — Слышу, идет его трактор…

Рита вышла следом за девушкой. Стала наблюдать за операциями тракториста. Виктор подтащил хлысты к разделочной площадке. Но когда начали отцеплять чокеры, у нескольких хлыстов произошла заминка. Волошина подошла узнать, в чем дело. Оказывается, на деревьях были сделаны глубокие засечки, петли тросов даже врезались в древесину.

— Надо мельче делать засечки, — посоветовала она Виктору. Легко запрыгнула на гусеницу. — Поехали!

Рита решила проследить за всеми фазами, начиная с валки и кончая трелевкой древесины. Она хорошо знала лесосеку, где работала бригада Заварухина. Она была не лучше, чем сорокинская. «Значит, дело в самой организации труда», — пришла к выводу Волошина.

Волок был безукоризненный. Недаром Рита проследила, чтобы не было ни крутых поворотов, где трудно развернуться с хлыстами, ни крутых спусков и подъемов. Виктор косился на технорука. «Что ее понесло к нам, — с раздражением думал он. — Тоже мне, шеф!»

Трактор едет ровно, без рывков. Ровно молотит двигатель, убегает под гусеницы волок. По обочинам иногда торчат из-под снега гривы прошлогодней травы, бугрятся кочки — стылые под стылым снегом. По левую сторону проплывает заснеженное болото. Рита подается вперед. Вот-вот схватит нужную мысль…

— Стоп! — поднимает она руку.

Виктор останавливает трактор, недоуменно смотрит на технорука. «В чем дело? — а на языке вертится еще кое-что покрепче. — Села, так сиди смирно, а то стоп да поехали».

— Вы валите лес там? — Волошина показывает на островок леса. — Может быть, срезать угол, а? Вот так! — через болотистое поле пролегает воображаемый волок.

— Это уж слишком, Маргарита Ильинична! По уши влезем, — щурит глаза Виктор, а в уме прикидывает: «Расстояние трелевки сократится на одну треть». — Провалится трактор, — вслух повторяет он.

— Кабы да если! — недовольно говорит Рита. — Я вас не прошу, а приказываю. Вам ясно?

— Так точно! — вылетает по армейской привычке у Виктора. — Рискнем, значит, Маргарита Ильинична! — восклицает он. Стыдно стало за свою нерешительность. — Эх, двинем, как на танке! — сбивает на затылок шапку Сорокин. — Пошли! — Включает