Книга Трем девушкам кануть - Галина Щербакова

Вторая семья из двухкомнатной квартиры поселилась замечательно. Хозяин квартиры вагоночкой обивал лоджию и рассказывал Юраю все откровенно, как бывшему соседу:

– Я им сразу сказал. Мне обмен не нужен. Меня надо простимулировать, чтоб я с места тронулся.

– А кто это они?

– «Новые русские», – засмеялся хозяин. – Хичники. Им нужен весь этаж. Полностью, чтоб все поломать по-своему к чертовой матери. Я так понимаю. Покупают. Перестраивают по хорошим стандартам и продают уже за другие деньги. В сущности, нормально, если привыкнуть. Привыкнуть, знаешь, к чему трудно? К тому, что у других миллионов, как на тебе сыпи. Обидно. Этот, что приходил… Мужик как мужик, пядей во лбу не видел. В даме той – да… Видна… Пядь… Пальчик иголкой не натыкан. Это я к тому, что она ни к чему в жизни не прикасалась, ни к кастрюле, ни к пеленке. В общем, баба из деловых, но не нашего замеса. Не советского. Может, из эмигрантов?

– Опиши ее.

– Не могу, – засмеялся бывший сосед. – Очки в полморды и матовые к тому же. Шляпа с обвислыми полями до самых очков, а снизу ворот свитера, и она в него подбородком заныривала. Один носик торчит, да и то красный и сопливый. Я ей сказал: «Мадам, разносите заразу». А она в ответ: «У меня аллергия на ДСП. Не надо нервничать».

Третья семья на этаже уехала в Израиль.

Трещат под тобой стены, Юрай, буквально трещат. И не найти концов.

«Что их искать, если они у меня в руках, – думал Юрай. – Я один знаю правду о гибели двух женщин, и они знают, что я знаю! А тут еще некстати всплыла третья – Оля, на что, как теперь говорят, рассчитано не было. Теперь пребывание в живых Юрая и полуживого Михайлы – вещь для них опасная. Никогда же нельзя сбрасывать со счетов, даже в наше паскудное время, что может возникнуть некий ретивый законник, которому захочется пойти по ниточке от Оли назад. И тогда – хочешь не хочешь – выйдешь на Михайлу, а за ним кто? Он, Юрай нашего времени. Спросите его! В свое время Леон о еще живой и веселой девочке Оле сказал, что за дальнейшее ее благополучие он не поручился бы ни за что. И как в воду глядел. Вот я теперь… что такое, например, дырочка в его полу? Предупреждение? Неслучившаяся попытка? Прямо „Пестрая лента“, а не жизнь».

Юрай пошел к Леону, чтобы рассказать ему все. Как всегда, Леон слушал с закрытыми глазами.

– Напрасно они так всполошились, – вздохнул он. – Атавистический страх перед возможным наказанием. Дураки. Они еще думают, что закон где-то есть, – закона, Юрай, нет уже нигде. Никто не будет связывать Олю с теми старыми смертями, даже если это очень нетрудно. Старая система правосудия рухнула, новой нет, и когда еще будет, есть куча времянок права, которых снести ничего не стоит. Ничего не будет, Юрай. Ничего. Оля канет, как канули и те женщины. А вот твоя жизнь, жизнь Михайлы, твоей мамы, даже новой твоей знакомой Марьи Николаевны в одночасье стала опасной. Потому что твоя сладкая парочка хоть и знает цену времени и людям и держит, как я понимаю, все под контролем, но спать будут крепче без тебя, Юрай, в первую голову. Исчезни, сынок, исчезни с поля их игры. Напиши в ЖЭК заявление, что тебя просверлили, спусти дело на уровень идиотии рабочего класса, это их успокоит. Базарь по поводу дырки в полу. Базарь!

– И говно, между прочим, – добавил Юрай.

– Ни за что! – ответил Леон. – Только дырка. Только халтура в работе.

– А дальше? – спросил Юрай. – Дальше?

– Уезжай, если можешь. Уезжай. На Руси человек сроду ничего не стоил. А последние десятилетия мы вообще чемпионы по искоренению человеческой породы. Меняются только способы и причины, а суть неизменна… Убить, что плюнуть…

– Как же ты можешь работать в этой системе?

– Я ученый, Юрай. Как тема «Государственное уничтожение народа» ничуть не хуже всякой другой. В конце концов, погубили же мы воды… Леса… Зверье… Если мы уничтожим друг друга – то есть сами себя – это будет просто милосердно по отношению к другим народам. Юрай! Никому в этой стране нет дела до конкретной убитой девочки, замученного мальчика, затравленной старухи. Мы давно живем в крови по горло. Это наша среда обитания. И каждый спасается в одиночку. Спасайся, Юрай, изображая из себя дурака и недоумка.

– А зачем я ходил к Марье Николаевне?

– Ты смотрел, как может обменяться квартира твоего типа. Сходи к ней с рулеткой. Вымеряй балкон и ширину подоконников. Скажи, что будешь разводить комнатные помидоры. Юрай! В нашей стране выживают простейшие. Стань им.

Дырку в полу Юрай залепил пластилином, а сверху прилепил старый пятак. В случае чего сковырнуть и проткнуть легко, хоть с той, хоть с этой стороны.

На заявление же в ЖЭК была прелюбопытнейшая реакция. Пришел работяга и стал объясняться с оттенком извинения, что в тот самый день вместо него работал «малец», а он – работяга – ходил на флюорографию, потому что без нее ему серные пробки из ушей не выковыривают, а он уже почти совсем оглухел, хотя организм уха здоровый, просто пробки, и при чем тут эта флюорография долбаная.

– Вот объясните мне, вы человек грамотный. А мальца занесло, понимаешь, по дури… Не то сверло взял… Глупый…

– Пришли его ко мне, я ему уши надеру, – попросил Юрай.

– Уже нету, – ответил работяга. – Весенний призыв.

– Так ведь еще рано! – воскликнул Юрай.

– Не рано, нет, – таинственно сказал работяга и со значением посмотрел на Юрая, что надо было понимать: армия экстренно нуждалась в мальце. Необходимость просверлить в обороне случайные дырки возросла и воскрепла. Вот Родина и позвала сына.

* * *

Когда Юрай вернулся домой с работы, к двери была прислонена металлическая табличка «Не стой под стрелой – убьет». В дырочке от гвоздя темнела черная муаровая ленточка.

«От шляпы», – подумал Юрай и, наматывая ленточку на палец, твердо решил: он в этой истории ставит точку. Они ему – никто. Канувшие девушки. С одной когда-то там учился (и не очень любил, между прочим), с другой однажды в поезде выпил рюмашку водки, третью не знал вообще.

Он не жаждет справедливости. Он ее также не алчет. Он знает, что хотеть этого себе дороже. Случай с Михайлой тому доказательство. Правды не найдешь, а почки хорошему человеку с места сдвинешь. Он только письмо от мамы успел получить, а уже некий натренированный по отверстиям малец влез к нему со сверлом. Да! Может, он мнительный психопат, все может быть – такая жизнь и гипертоническая наследственность, способствующая нервности. Может, может… Но под стрелу он больше не встанет. Все!

В этот день и по работе у него шла плохая сводка. Сплошные немотивированные убийства.

Делая обзор, он даже прибавил в конце, что вся так называемая немотивированность подчинена бывает жесточайшей логике, просто к этой логике надо подступаться иначе, с другим инструментом, а может, и с другими мозгами.

* * *

Как это обычно и происходит, именно не самые удачные выражения бывают услышаны и прочитаны. Пошли звонки в редакцию насчет «других мозгов». Что, мол, имеет в виду автор? Чем наши мозги хуже? И где находятся другие? Лучшие?