Книга Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330 - Клод Каэн

В районе Кафарсуд, иными словами на стыке Сирии, Евфрата и Тавра, жил некий Баба – популярный туркменский проповедник Исхак[15], называвший себя Расул (пророк) Аллаха. Различными способами ему удалось собрать вокруг себя группу горячих и воинственных приверженцев. Затем он расширил свою пропаганду на район Амасьи, простиравшийся гораздо дальше на север. Вскоре они проникли и заполонили всю территорию от границ Сирии до Малатьи, где даже пытались склонить на свою сторону хорезмийцев, а потом, заполонив районы Амасьи и Токата, вторглись на территорию Сиваса и Кайсери. Из Малатьи, а затем из Амасьи и из других мест против них послали военные отряды, но тщетно. Карателям действительно удалось схватить самого Баба Исхака и потом предать его смерти, однако этот факт никоим образом не смирил пыл его последователей, скорее даже наоборот. Чтобы покончить с ними, пришлось бросить лучшие части сельджукской армии, что, в конце концов, и произошло в районе Кыршехира. Среди этих частей особенно выделяют франков, а брат Симон утверждает, что победа над «Paperoissole» стала возможна только благодаря им. Сами виновные в многочисленных грабежах и резне, эти повстанцы были уничтожены с еще большей жестокостью. Однако в свое время их последователям еще суждено было дать о себе знать.

Эти события, происходившие примерно в 1240 году и продлившиеся два-три года, трудно интерпретировать. Мы не знаем, что проповедовал или чего требовал Баба Исхак. Неясно, каким образом события на Востоке, набеги хорезмийцев или рывок монголов могли отразиться на условиях жизни туркменов в центре Малой Азии и как отозвалось (если отозвалось) на них расширение владений Сельджукидов или переселение хорезмийцев. Мы можем только констатировать, что одна из фундаментальных составляющих населения оказалась в вооруженном противостоянии с властью Сельджукидов и что возникла необходимость бросить против нее войска, которые могли быть использованы в другом месте. Очевидно, что приобретение новых территорий означало для их государства не только усиление, но и появление новых проблем. Монголы действительно победили и другие державы, но все же без этих изъянов государство сельджуков могло лучше противостоять им. Но монголы пришли именно в этот момент. Задержавшись на некоторое время из-за трудностей, связанных с престолонаследием хана Огодая (Угэдэя), они вернулись под условным командованием больного Чормагана и дистанционным надзором со стороны захватившего Русь Батыя. Но их фактическим командиром и лидером был Байджу. Зимой 1242/43 года, когда другие части монголов вторглись в Верхнюю Месопотамию, Байджу напал на Эрзурум. В дополнение к обычной ярости монгольской атаки здесь сыграло свою роль предательство, и, чтобы взять город, «татарам» не пришлось прибегать к осаде, которая, учитывая время года и высоту над уровнем моря (ок. 2000 м), была бы тяжелой. Таким образом, они получили ключ к Малой Азии, куда и вторглись той же весной. Получив новости о грядущей опасности, неотвратимости которой он, похоже, не предвидел, Кей-Хосров не только отозвал войска, находившиеся в отдаленных местах, но и разослал своим вассалам, своим союзникам и даже своим бывшим врагам, с которыми его примирила стоявшая перед ними общая опасность, депеши, сопроводив их большими денежными суммами и подарками. В этих депешах, отправленных в Маяфарикин (город, который монголы только что взяли чтобы опустошить его), Алеппо, Трапезунд, Никею (?), армянам, франкам и другим содержалась просьба прислать максимально возможные подкрепления. Местом сбора был назначен Сивас, куда приехал сам султан. Окружавшие его люди колебались между паникой, обычной там, где появлялись монголы, и нетерпением пойти и остановить их, а не ждать, когда они оккупируют и разорят полцарства. Во главе своей многочисленной, но собранной на скорую руку армии и не дожидаясь тех, кто опаздывал (это были армяне, которые уже ублажали монголов), Кей-Хосров II выдвинулся из города, чтобы занять позицию в ущелье у горы Кёсе-Даг в провинции Эрзинджан. Для Байджу это была неблагоприятная позиция, поскольку оттуда не было выхода, но ему удалось дезорганизовать своих врагов с помощью старой уловки – ложного отступления, за которым следовала внезапная атака. К вечеру 6 мухаррама 641 года (26 июня 1243 г.) армия Сельджукидов перестала существовать. Султан, забрав из Токата свою казну, бежал в Анкару, а его мать поехала в Киликию. Монголы заняли Сивас и, встретив небольшое сопротивление в Кайсери, отомстили за него жестоким разграблением. Причина, вследствие которой на тот момент они не пошли дальше, возможно, заключалась в том, что они не желали углубляться больше, чем на других фронтах, и в том, что визирь Кайсери, в конце концов, захотел вступить в переговоры. Однако поражение при Кёсе-Даге было не из тех, после которых можно оправиться. И один день ход истории Малой Азии изменился безвозвратно.

Часть третья

Общество и институты до монгольского нашествия

Глава 1

Рождение Турции

Как было сказано ранее, отуречивание Малой Азии, пусть даже неполное, часто становилось источником удивления. По ходу своей истории многие страны меняли свой этнический состав, и в каждом случае нам надо просто попытаться понять, как это происходило, до какой степени и в какой пропорции.

Очевидно, что невозможно привести численность переселившихся в Малую Азию туркмен. В целом трудно поверить, чтобы передвижение людей в тот период могло затрагивать больше, чем несколько тысяч человек единовременно. Самое большее их было две или три сотни тысяч, хотя письменные источники говорят о неимоверных количествах (нужно помнить, что части регулярных армий, участвовавшие в битвах, насчитывали самое большее несколько тысяч[16] человек). Однако в игру вступают самые различные факторы, которые как вообще, так и в Малой Азии в частности увеличивают если не сам масштаб вовлеченных в эти передвижения масс, то как минимум их воздействие. С одной стороны, как было отмечено, во времена тюркского проникновения Малая Азия в целом, за исключением некоторых регионов, была мало населенной, а набеги, резни и захват в рабство в процессе завоевания еще сильнее уменьшили численность населения. Во вторую очередь, составляющие этого населения были настолько разобщены, что даже, несмотря на то что их общая численность, очевидно, сильно превышала количество иммигрантов, различия между ними были уже менее очевидны. В любом случае диспропорция будет меньше, если сравнивать иммигрантов как целое с каждой из этих составляющих в отдельности или если силы вторжения с одной стороны противопоставить силам сопротивления с другой. Так или иначе, только одни турки или часть из них оказались присутствующими во всех частях Малой Азии, тогда как греки, армяне и другие жили компактно в определенных регионах. В-третьих, огромное большинство туркменов, которые, уйдя из Центральной Азии, оседали в Азербайджане и в Малой Азии, в конечном счете в большинстве своем оказались именно в последней. Там они нашли условия жизни, достаточно близкие к привычным, что существенно снижало необходимость адаптации, подобных которым не могли найти ни в арабских странах, ни в Центральном или Южном Иране. Наконец, и, возможно, это самое важное, как уже было сказано, нельзя считать этническое воздействие этого вторжения чем-то одномоментным и неизменным. Важную роль играла не только численность иммигрантов, но и экономическое и социальное положение, которое они занимали, а также то, как складывались отношения между народами, в особенности что касается браков и рождения детей. Обращение в рабство или даже просто упадок духа могли снизить плодовитость коренного населения, тогда как появление новых более широких возможностей для групп, которые стремились обрести богатство и власть в пересчете на количество детей, могло, напротив, повысить рождаемость. Более того, очевидно, что путем похищения, а чаще если главы местных семей надеялись, что взамен завоеватели оставят их в покое, многие местные молодые женщины должны были по праву или насильно оказаться в постелях победителей. Как следствие, их дети воспитывались как турки, и это потомство давало туркам преимущество за счет местного сообщества. Конечно, мы не можем привести цифры или точно определить эти процессы, и, возможно, в каких-то определенных случаях они могли отличаться или даже ставиться под вопрос. Однако базовые идеи и общая ориентация их эволюции представляются нам достаточно вероятными. Естественно, подобного рода смешение народов приводило к частичному изменению тюркского типа, но это не мешало тому, что дети считали себя и воспринимались другими как турки. В определенных случаях превосходство расы завоевателей может подвергаться опасности благодаря их монополии на участие в военных действиях, что неизбежно приводит к потерям. До некоторой степени это могло позже произойти с монголами, так же как произошло с вандалами в Северной Африке. Но в Малой Азии войны, похоже, никогда не были настолько продолжительными и не приводили к таким потерям, чтобы турки страдали от подобных последствий, разве что они были локальными и временными, и баланс быстро восстанавливался за счет других факторов.