Книга Непробиваемый или Как снова поверить в любовь - Елена Рейн

Смахнула слезы и сделала глоток персикового сока, ощущая горечь и разочарование, не чувствуя вкуса. Поставила на деревянную скамью коробку и просто смотрела вдаль, пытаясь разобраться в себе.

Ладно, попробую убрать эмоции и подумать, что теперь делать? Дальше видно будет. Сейчас важно – с детьми переехать из этой деревеньки. Иметь надежный выход, чтобы не оказаться на улице, если… Даже тяжело подумать, но ничего не сделаешь. Нужно думать, чтобы не оказаться с детьми на улице. И если процесс с документами будет затянут, то нужно где-то жить. Посмотрела на телефон и позвонила матери. Такой вопрос нужно решать с ней, чтобы потом хуже не было.

Лидия Олеговна ответила лишь на второй раз, сразу выдавая:

– Что-то ты потерялась. Как дела?

Провела пальцем по рисунку деревянной поверхности лавки и сказала:

– Привет. Как здоровье?

Послышался тяжелый вздох.

– Да устала… сил нет. Внуки не дают нормально жить. Еще работа, а скоро грядки. Оля у нас загуляла, что стыдно за ее похождения. Знаешь, не пойму, в кого она такая непутевая? Детей жалко, да и самих себя. Когда мы уже будем отдыхать, а то все проблемы решаем.

Закрыла глаза, чувствуя заочно себя обузой. Действительно, работают, потом в огороде, в саду и еще с внуками. Посмотрела вперед и все же решилась.

– Я собираюсь переезжать.

– Куда? – резко задала вопрос, ожидая четкого ответа.

– В новый дом… вроде как в районе.

– Дочь, с деньгами помочь не можем. Ольгин кредит выплачиваем. Прости, но вот никак.

– Я и не прошу. Только если вдруг… – замолчала, представляя ее шок от моего предложения. Мама у нас немного жестче, и она говорит все, что думает, не заботясь о чувствах других. Вероятно, с работы у нее так, поэтому и я такая. Выдохнула и проговорила: – Пока будет оформляться, нам негде жить.

Повисла тишина. И я сжала тонкую ткань куртки, надеясь, что не откажет. Сама бы не пошла, а ради детей можно переступить через гордость.

– И насколько?

Ответ был неожиданным, что я растерялась. Вновь смахнув слезы, стараясь придать голосу твердость, проговорила:

– Две недели…

– Но ты же помнишь, что у нас Оля с детьми, и…

– Знаю, но выхода нет.

– Так все плохо?

– У меня срок будет… либо отдать сумму за дом.

– Да там не дом, а руины. Может, и правильно все. Ничего, успокойся. Как-нибудь. Хорошо хоть твои спокойные, а то пятерых крикунов я бы не выдержала и в больнице ночевала, – пробубнила мама и тут же поинтересовалась: – А с работой что?

– Решаю вопрос.

– Ладно, у меня прием. Поняла тебя. Знай, что всегда можешь обращаться за помощью, несмотря ни на что.

– Спасибо, мам, – проговорила, чувствуя облегчение.

– И давай там, нечего раскисать. Слышу, что не такая, как всегда. Успокоилась и хвост трубой. Главное, чтобы все здоровы были, а остальное – мелочи. Переживем.

– Точно, – прошептала и добавила: – Люблю тебя. Пока.

– Давай, дочь. Береги себя, родная.

Сказала и положила трубку. Глянув на часики, поняла, что засиделась и пошла на работу. Торопилась, но все же поглядывала по сторонам. Особенно на голые деревья, с огорчением наблюдая, что нет еще почек на ветках. И вдруг подумала, что весна в этом году будет особенной и в моей жизни грядут серьезные перемены. Может, они, конечно, очень быстро происходят, но что не делается… к лучшему.

Когда проходила мимо двери, на пороге встретились Сусиков и Давыдов. Прошла мимо, чувствуя неприятные взгляды. Дальше постаралась отвлечься и загрузить себя работой. Особо искать не пришлось – ее всегда много. Поэтому когда время вышло, взяла сумку и пошла за детьми.

Только вышла, как увидела, что навстречу идет свекровь. Ну конечно, только ее для полного счастья мне не хватало.

Но женщину окликнули и она начала разговор с матерью своей школьницы. Откровенно порадовалась такой удачи, но зря, потому что Логинова догнала меня у хлебопекарни и проговорила:

– И что, вот так тебе мой Коленька нужен?

– Анастасия Витальевна, я вдова уже как три года. Дети и я помним Николая. Остальное вас не касается.

– Это мои внуки.

– Только на словах – помощи, внимания, заботы и любви мои дети от вас не видят.

– Что значит «не видят»? Я занята. Работаю. Это ты в администрации неизвестно чем занимаешься, раз тебя хотят выкинуть.

«Удивительно! Вот что, оказывается, про меня сейчас говорят. Просто невероятно! Эта стерва уже слухи распространяет о том, что я лентяйка и меня планируют выкинуть. Поразительно!»

Была возмущена. Надо же…

– И чем будешь кормить детей? Ты учти, я сразу буду писать, куда положено. Просто так не оставлю. А то посмотри какая, ставит из себя…

– Не нужно судить в меру своих странных представлений и верить слухам, – предложила я, желая поскорее уйти. Никогда не разговаривали нормально и сейчас ничего не получится.

– То есть ты смеешь говорить, что Верочка обманывает меня? Меня?! Да она никогда в жизни…

– Верочка, – передразнила я, не в силах сдержаться, – видит то, что она хочет видеть, как и вы, а на самом деле – это я желаю уволиться и переехать отсюда.

– Что? А как же… Ты что за глупости говоришь? Как я детей буду видеть? – закричала она, уперев руки в бока.

– Как и всегда – изредка, предварительно позвонив мне.

– То есть хочешь сказать, что я…

– Да, я хочу сказать, что вашего разрешения мне не требуется, а вот вы… – сделала паузу, – думаете, что говорите.

– Да как ты смеешь, мне, матери твоего мужа, хамить и указывать?

– Анастасия Витальевна, если вам нравится, можете ругаться где хотите и с кем хотите, главное, что не со мной. Мне некогда. Всего доброго, – сказала и пошла, как вдруг она дернула за руку и процедила:

– Никуда ты не уедешь! Думаешь, нужна ему с двумя детьми? Дура наивная!

– Я еще раз вам говорю – это вас не касается! – гневно отчеканила, сдерживая себя от желания толкнуть ее. Что за женщина?

Вырвала руку и пошла вперед, чувствуя, как меня трясет. Хоть бы раз нормально поговорили. Нет. Всегда в одном репертуаре. Баба базарная, а не учительница.

Детей на улице не было, поэтому вошла в здание. Дверь оказалась не закрыта. Разулась и увидела Елену Метрушину – полную женщину лет сорока. Она собирала вещи сына и ругала его, гневно выкрикивая, употребляя нецензурные слова, потому как малыш ежедневно устраивал «сюрпризы», и позорил перед воспитателями. Так кричала на него, что он вздрагивал и пытался сбежать, закрывая голову руками.