Книга Тьма между нами - Джон Маррс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы не думали об участии в групповых занятиях? Очередь для записи на них, конечно, большая, но все же покороче, чем на индивидуальные консультации. Я дам вам направление.
— Понимаете, я довольно закрытый человек и предпочла бы разобраться с этим сама.
Вижу, что врач колеблется.
— Большая доза не нужна, — убеждаю я, когда он начинает печатать что-то на компьютере. — Мне прописывали сильные антидепрессанты в подростковом возрасте, и я тогда почти на год выпала из жизни.
— Когда это было?
— В середине девяностых.
Доктор Келли качает головой.
— Таких побочных эффектов быть не должно, — возражает он. — Потерю памяти могут вызывать только препараты на основе лития и вальпроевой кислоты, но они назначаются исключительно при таких состояниях, как биполярное расстройство. Вы уверены, что принимали именно антидепрессанты?
— Да. Почти десять месяцев.
— В вашей карте об этом нет ни слова.
Я хмурюсь.
— Их прописал доктор Кинг.
— Судя по записям, в то время, около трех лет подряд, вы вообще не обращались к врачу.
В недоумении я откидываюсь в кресле.
— Вероятно, я неправильно рассчитала время… — говорю неуверенно.
Доктор Келли вручает мне рецепт.
— Все же настоятельно рекомендую вам подумать о консультации. Иногда бывает полезно открыть то, что там заперто, — добавляет он, хлопая себя по макушке.
Благодарю его и ухожу, обещая подумать над его словами.
* * *
Вечером, когда мы сидим с мамой перед теликом и она хихикает над дурацким шоу, у меня в памяти всплывают слова доктора Келли о том, что в моих медицинских записях нет никаких упоминаний о депрессии, пережитой в подростковом возрасте.
В течение долгих лет я верила, что после родов мама вызвала на дом доктора Кинга и он, оценив мое состояние, выписал сильнодействующие лекарства, а потом наблюдал за ходом лечения. Однако теперь, перебирая обрывочные воспоминания о тех временах, понимаю: я не видела его у нас дома и не разговаривала с ним по телефону. Просто поверила маме на слово. И пила таблетки из страха, что меня могут отправить в психушку. Выходит, она лгала мне все эти годы? «Нет, — говорю себе, — не может быть. Зачем? Она, наверное, и сама не понимала, какие сильные таблетки мне назначили». Очень хочется в это верить, но факты говорят об обратном.
От тяжелых подозрений отвлекает оповещение в «Фейсбуке»: какой-то незнакомец прислал запрос на добавление в друзья. Недолго думая, я нажимаю отказ — сейчас не до флирта. К тому же нечестно затягивать постороннего ничего не подозревающего человека в свой черный туман.
Нина
Два года назад
Я сижу в одном из залов библиотеки и туплю в телефоне, когда снова появляется запрос в друзья. На этот раз отношусь к нему внимательнее: откладываю в сторону принесенный из дома обед и открываю профиль незнакомца. Аватарка та же, что и вчера. Имя — Бобби Хопкинсон. Общих друзей нет. И откуда он взялся, такой настойчивый? Перепутал меня с кем-нибудь?.. Любопытство берет верх, и я нажимаю «Принять». В конце концов, если что-то пойдет не так, в любой момент его заблокирую.
В социальных сетях я сижу нечасто, и то в основном по работе — меня попросили вести страничку библиотеки в «Твиттере» и «Фейсбуке», и я согласилась, хотя и без особого энтузиазма. За личной страницей в «Фейсбуке» почти не слежу — так, захожу проверить раз месяц. Зарегистрировалась много лет назад и одно время выслеживала бывших одноклассниц в надежде, что их жизнь сложилась так же неудачно, как и моя. К сожалению, в большинстве случаев их профили оказывались завалены фотографиями мужей, детей, красивых домов и солнечных отпусков. Почти всех я заблокировала, чтобы они не могли выйти со мной на связь, если им вдруг вздумается.
Судя по информации в профиле, Бобби живет в соседнем графстве Лестершир, примерно в сорока пяти минутах езды отсюда. У него полно записей и фотографий, датированных еще 2011 годом, так что на фальшивку не похоже, хотя в Сети все может быть: тут и фотографии чужие крадут, и целые профили. Верить нельзя никому, недаром в газетах то и дело пишут про интернет-мошенников. А вдруг он серийный убийца или профессиональный жулик с другого конца света?
В общем, на фоне депрессии моя паранойя расцвела пышным цветом.
«Привет», — пишет он мне в личку.
«Ну-ну, — думаю, — какое нетривиальное начало». И отвечать не тороплюсь, не расположенная болтать с незнакомцем. Но посетителей пока нет, и чтобы скоротать время, пишу:
«Привет».
«Как дела»?
«Спасибо, нормально. У тебя?»
«Отлично. Между прочим, я Бобби».
«Знаю. Видела профиль».
«Здо́рово».
Не понимаю, что ему от меня надо, и почему я вообще веду с ним этот идиотский разговор.
«Ты занята?» — спрашивает он.
«Обеденный перерыв».
«Чем ты занимаешься?»
«Работаю в библиотеке. А ты?»
«Я репортер».
«Где?»
«В местной газете в Лестере. Отвечаю за новости».
«Так ты пишешь по работе?»
«Нет», — быстро отвечает он и добавляет улыбающийся смайлик.
Снова рассматриваю его фото. Не похож на жулика. Может, действительно хочет просто пообщаться…
«Извини, пора бежать», — пишет он.
«Хорошо».
«Потом еще поболтаем?»
«Конечно».
«Отлично», — отвечает он и присылает значок «х»[20], и я не нахожу это неуместным.
Поднявшись наверх, залезаю в рабочий компьютер и нахожу его профили в «Твиттере» и на «ЛинкдИн», а на сайте лестерской газеты — его фотографию.
Вечером после ужина смотрю телик у себя в комнате. Снизу доносится звон посуды: мама загружает посудомойку. И тут от Бобби снова приходит сообщение.
«Привет!»
«Здравствуй», — отвечаю я.
Не знаю почему, но меня наполняет радость. Неужели антидепрессанты так быстро подействовали? Маловероятно, ведь я пью их всего второй день.
«Чем занимаешься?» — спрашивает он, и какое-то время мы болтаем о телевизионных программах.
Оказывается, мы оба любим триллеры, нам нравятся одни и те же актеры. Болтать с ним легко и приятно, как со старым другом. Снова просматриваю его фотографии, и на этот раз меня интересует, есть ли у Бобби вторая половинка. Он младше меня, и в его альбомах мелькают в основном девушки его возраста. Однако, судя по статусу, он холост, и на фотографиях за последний год почти нет представительниц противоположного пола.
