Книга Социальный вид - Мэттью Либерман

Нажатием на рычаг крыса стимулировала определенный участок мозга260. Когда электроды вживили в септальную область, крысы как с ума посходили. Одна нажимала на рычаг примерно 2 тысячи раз в час — в среднем больше одного раз в секунду, то есть практически непрерывно. Двадцать лет спустя провели похожее исследование на человеке: ему вживили электроды в три разных области и дали кнопки для стимуляции каждой261. Как и крыса, он неутомимо жал на кнопку септальной области, что доставляло ему большое удовольствие, и очень расстраивался, когда в конце каждого испытания у него отбирали кнопки.

Другие исследователи проверяли участие септальной области в страхе, точнее в его снижении. Лучшим мерилом тревожности и страха служит четверохолмный рефлекс. Если кто-нибудь громко и неожиданно хлопнет в ладоши у вас за спиной, то запустит целый каскад нейронных, психологических и поведенческих реакций на потенциальную угрозу, которые подготовят вас к быстрым действиям — классическому сценарию «бей или беги». Скорее всего, вы вздрогнете, подпрыгнете и обернетесь, а сердце забьется чаще. Этими реакциями управляет миндалевидное тело — древняя филогенетическая структура мозга, обычно ассоциируемая с эмоциональной реакцией. У крыс с удаленной септальной областью наблюдается преувеличенный четверо­холмный рефлекс и другие свидетельства повышенной реактивности к угрозам262. Из этого следует, что исправная септальная область может снижать дистресс реакции на угрозу.

Есть много исследований роли септальной области в проявлении материнской заботы. Из крыс, мышей и кроликов с пораженной септальной областью получаются никудышные матери — они не строят укромных гнезд для потомства, у них меньше молока, и их детеныши чаще гибнут263.

Как определить материальную суть различных функций септальной области — вознаграждение, управление страхом, материнскую заботу? Судя по недавней работе Тристен Инагаки и Наоми Айзенбергер, это можно сделать, охарактеризовав септальную область как переключающую баланс между мотивациями приближения и избегания, что способствует проактивному родительству264.

Люди начинают готовиться к появлению младенца за месяцы, а то и годы до его рождения, но у большинства млеко­питающих нет такого же логического понимания своей связи с новорожденным детенышем. Из-за этого плачущий представляет для них дилемму: бежать к нему на помощь или пуститься наутек? У млекопитающих имеется врожденный страх шумных неизвестных объектов, но септальная область его приглушает и повышает мотивацию к помощи. Вместо спасения собственной шкуры мы самоотверженно бросаемся на амбразуру. По всей видимости, септальная область трансформирует аффективную реакцию в мотивацию к помощи.

Это описание не случайно перекликается с выполняемой окситоцином ролью «нейропептида медсестер» в контексте социального вознаграждения. Септальная область богата окситоциновыми рецепторами265, у некоторых млеко­питающих в ней наблюдается самая высокая их плотность по сравнению с другими областями мозга. Любопытно, что на эту плотность влияет отношение родителей к детенышу в его раннем возрасте. В септальной области у детенышей заботливых крыс она выше, чем у крысят, выросших отдельно от матери266.

Эмпатию можно назвать апогеем наших социальных когнитивных достижений — венцом социального мозга. Она требует понимания внутреннего эмоционального мира окружающих и действий, полезных для них и укрепляющих наши отношения с ними. Она побуждает облегчить чужую боль и разделить чужую радость. Привести ее в действие можно только слаженной работой всех описанных в книге механизмов.

В зависимости от ситуации для понимания чужих переживаний подключается система ментализации и/или зеркальная система. Механизмы социальной боли и удовольствия обеспечивают согласование аффекта, чтобы мы прочувствовали чужие переживания, а не просто узнали о них. И наконец, септальная область, ключевая для материнской заботы, подталкивает к положительному участию в жизни окружающих. Слаженная работа всех этих механизмов позволяет нам проявлять себя наилучшим образом.

Социальный изгой

В 1992 году, когда обучение в Ратгерском университете подходило к концу, я пережил худший день в своей жизни. Я уже давно интересовался функционированием разума и научной фантастикой, в том числе произведениями Филипа Дика, известного создателя альтернативных реальностей, поэтому в юности предсказуемо обратился к изменяющим сознание субстанциям. Реальность искривляется вслед за гибкостью разума — как мне было не испытать это на личном опыте?

Что именно я принял, не так уж важно, да мы тогда особенно об этом и не задумывались. За несколько недель до выпуска мы с соседями с Проспер-Стрит, 12 отправились на праздник в кампус Кука. Мы все закинулись одним и тем же не в первый раз, отлично провели время, но у меня случился пресловутый бэд-трип — по-научному транзиторный психоз. Сделать я ничего не мог, и оставалось только дожидаться, когда действие наркотика закончится.

Позже я много раз мысленно воспроизводил события того дня, главным образом чтобы запомнить, что с наркотиками я больше не дружу и никому не советую. Погружаясь снова и снова в этот фильм ужасов, я ни разу не задумался, как выглядел со стороны. Никто не догадался, что со мной происходило, многие вообще не поняли, что я принял что-то, — большинство просто наливалось дешевым пивом, а тем, кто знал, было не до того. Наверняка я казался со стороны странным, неловким и недружелюбным (надеюсь, что не всегда произвожу такое впечатление). Я держался подальше от людей, на обращения реагировал как можно короче и отводил глаза. Интересно, не смахивал ли я на аутиста?

Аутизм — серьезное расстройство, оно диагностируется приблизительно у 1% населения. Среди основных симптомов аутизма стоит отметить навязчивые действия и нарушение социальных контактов и вербальной коммуникации. При синдроме Аспергера наблюдаются трудности в социальном взаимодействии, но дефицита речи нет. В медицинской терминологии это и многие другие состояния называются «расстройство аутистического спектра» (РАС). И если эмпатия — апогей социального мозга, то аутизм — одна из его низших точек. Социальные трудности аутистов пытаются объяснить разнообразными теориями, но, как мы убедимся, иногда на деле все совсем иначе, чем кажется на первый взгляд.

Всего через два года после первого теста модели психического «Салли и Энн» британские психологи Саймон Барон-Коэн (двоюродный брат актера Саши Барона-Коэна), Алан Лесли и Ута Фрит предположили у страдающих аутизмом отсутствие модели психического267. Только представьте себе, как это — не видеть в действиях окружающих их убеждений, целей и чувств. Попробуйте несколько минут общения игнорировать всех, кто вокруг. У вас, скорее всего, просто ничего не получится, что подтверждает, насколько глубоко заложена в нас эта способность. А если вдруг получится, вы почувствуете себя немножечко пришельцем — движения утратят всякий смысл. Действия кажутся случайными и непредсказуемыми, если не «видишь» за ними разума. Можно ли в таком состоянии сохранить работу, завести друзей или романтические отношения? Отсутствие модели психического объясняет трудности аутистов в повседневной жизни.

Барон-Коэн и его коллеги провели тест «Салли и Энн» в трех группах детей: с РАС (11 лет), с синдромом Дауна (10–11 лет) и с нормальным развитием (4–5 лет). У спе­циалистов возрастной психологии есть термин «психический возраст» — уровень умственного развития, не связанный с фактическим возрастом. Психический возраст 11-летних аутистов соответствовал 5 годам, поэтому для участия в эксперименте пригласили детей именно этого возраста с нормальным развитием.