Книга Льды Ктулху - Александр Лидин

Григорий Арсеньевич шагал рядом. Он-то, в отличие от своего проводника держался настороже, и все, что он видел вокруг, нравилось ему все меньше и меньше.

Деревня, которая часа три назад буквально бурлила жизнью — бандиты грабили и сводили счеты, крестьяне сопротивлялись, — теперь словно вымерла. Нигде никого. И что самое ужасное, не было слышно ни стенания вдов, ни плача осиротевших детей, ни рыдания матерей над телами погибших детей. Может, парень соврал? Может, никаких бандитов и вовсе не было. Хотел лошадь украсть, да его едва не поймали. А что стреляли в него, так времена сейчас смутные, и за лошадь пристрелить могут. Хотя, если по большому счету, и деревня не такой большой была — дюжины три домов. И все же… не кричали птицы, не лаяли собаки, не стрекотали сверчки. Ни одного звука, присущего ночи. Было в этой тишине что-то зловещее.

Вот Василий нырнул было в заднюю калитку одного из невысоких домов, однако в последний момент комиссар остановил его.

— Не спеши. Ты уже дома. Прежде чем в хату идти, пистолет спрячь. Револьвер тебе может и пригодиться, только вот в дом его не надо тащить, родных пугать.

Василий кивнул. Его новый знакомец был совершенно прав. Если бы мать увидела его с револьвером, то разоралась бы. Ведь за такую игрушку бандиты или белые и в самом деле могли к стенке поставить.

Оглядевшись, Василий увидел несколько горшков, вывешенных на плетень. Осторожно сняв один из них, Василий опустил в него револьвер. А потом поставил горшок в высокую траву у плетня, так, чтобы видно не было.

— Вот так… пока… — объявил он. — Утром перепрячу.

— Хорошо, иди, — кивнул Григорий Арсеньевич. — Иди, а то мамка заждалась небось, обрыдалась. И смотри, как пальба начнется, из дома ни ногой.

— Угу…

Василий опустил голову. Отступать было некуда, и, собравшись с духом, он подошел к двери. В доме царила мертвая тишина и кромешная тьма. Странно, неужели мать уснула, не дождавшись его с братом? Не похоже на нее. А может, к соседям подалась, им помогает. Нет, у них тоже окна темными были. Неожиданно Василию стало страшно. Все, что произошло с ним с того момента, как Мишка разбудил его посреди ночи, очень напоминало страшный сон. И если б не холодные прикосновения мокрой рубахи, он бы, наверное, решил, что все еще спит.

Двигаясь на ощупь, Василий пробрался в горницу. Потянувшись, он взял масляную лампу — та, как всегда, стояла на полочке у самого входа, — чиркнул спичкой и, когда фитилек разгорелся, поднял повыше, чтобы осмотреть горницу. И тут… Василий чудом не выронил лампу. А из груди… из груди его вырвался чудовищный крик, в котором воедино смешались боль утраты, ужас и отчаянье. Посреди горницы на столе, залитом кровью, лежало растерзанное тело его матери. Грудная клетка была разломана так, что белые обломки ребер торчали во все стороны, но самым страшным было то, что у трупа не было сердца. На его месте в теле зияла глубокая черная яма…

* * *

— Итак, деревня мертва, — подытожил Григорий Арсеньевич. — Если честно, то я не понимаю, зачем это бандитам. Местные, — тут он взглянул на замершего в уголке Василия, — их и так не слишком любят. Крестьяне в этом районе скорее склонны принять нашу сторону, а не белобандитов. Так зачем же им еще больше настраивать против себя крестьян, вырезая целые деревни?

— Но если не бандиты, то кто!? — взвился командир. — Белые? Нет, вы можете до пены у рта утверждать, что это они, только этого быть не может. Я понимаю там, всякий белый террор и классовую борьбу, но вынимать сердца у крестьян, которые и повинны разве что в том, что иногда пускали наших бойцов переночевать.

— Нет, белые тут не при чем, — покачал головой Григорий Арсеньевич. — Вот только не пойму, кто это может быть… Неужели у вас в уезде еще кто-то завелся?

— Да тут, кроме блох и тараканов отродясь никого не водилось, — фыркнул начальник штаба.

— И тем не менее…

— А что это вы так бандитов защищаете? — взвился начальник штаба. — Бандиты — они на то и бандиты.

— Я никого не защищаю, — медленно и спокойно объявил Григорий Арсеньевич. — Меня сюда прислали как комиссара, чтобы я помог вам покончить с этими массовыми убийствами, и я собираюсь с ними покончить, и мне наплевать, кто режет людей: белые, бандиты или…

— А вы договаривайте! Договаривайте! — казалось, начальник штаба не мог никак успокоиться. — Вы ведь наших бойцов не подозреваете?..

— А что паренек говорит? — неожиданно кивнув в сторону Василия, встрял в разговор начальник разведотряда.

— Ничего путного, — отмахнулся Григорий Арсеньевич. — Сами спросите.

Все разом повернулись к Василию. Тот еще дальше забился в угол, сжался, словно загнанный зверек.

— Не бойся, — обратился к нему Григорий Арсеньевич. Голос его сразу смягчился, в нем зазвучали ласковые, отеческие нотки. — Ну, Василек, расскажи им, как все было.

— А чего рассказывать? Я ж уже говорил… — пожал плечами Василий, чуть приободрившись. — Ну, я и повторить могу… Мишка меня разбудил. Говорит бандиты в селе, драпать надо, а то как прознают, что батька наш с красными, батогами засекут. Ну, мать пока во двор выскочила, мы за ней и за поленницу. Все по улице бегают, орут. А чего орут? Бандиты их, наверно, грабить решили… А нам-то что до того? У нас грабить нечего, хоть шаром покати. Тут как раз гроза началась… — Василий сбился и замолчал, словно в голову ему неожиданно пришла какая-то странная мысль.

— Ну, ты говори-говори, — подтолкнул его комиссар. — Мы внимательно слушаем.

— Там еще вот что странно было, — запинаясь в словах, наконец-то выдавил Василий. — Бандиты обычно если грабят, то жгут чего. Вот месяца три назад у Яшки Кривого амбар сожгли, а до того еще у Савиных и дом, и курятник спалили… А в этот раз, пока луна не вышла, ночь совсем темной была, хоть глаз выколи, а бандиты ничего не сожгли…

— Сожгли они там чего или нет, не важно! — фыркнул начальник штаба. — Ты давай суть говори. Чего дальше-то было?

— А чего дальше? — вновь пожал плечами Василий. — Как очередная молния дорогу засветила, мы с братом и рванули вниз к реке. Там лошади мельника паслись стреноженные. Мы одной веревки перерезали и деру, потому как тут батраки мельника набежали. А может, это тоже бандиты были. Мы-то поскакали к вам, о бандитах сказать. Тут Мишку и застрелили… — и, чуть помедлив, добавил. — Насмерть… — А потом и вовсе замолчал, о чем-то задумавшись.

Какое-то время слушатели ждали продолжения рассказа, но Василий молчал, сидел, понуро опустив голову, и думал о чем-то своем.

— Дальше? — вновь не выдержал начальник штаба.

— Чего дальше-то… Оставьте парня, — вступился за Василия Григорий Арсеньевич. — Парень вон в одну ночь и мать и брата потерял… А что до того, что с ним дальше случилось, то налетел он на меня. Я, должен признаться, чуть заплутал в этой темноте… В общем, увидел я: толпа с оружием за пацаном гонится и палит в мир, как в копейку. Вот-вот парня угробит… Человек пять я там положил…