Книга Неспетая песня - Тея Лав

Разгрузив вещи и бросив грязное белье в стирку, я штурмую холодильник и принимаю душ. На часах нет еще трех дня, а мне уже нечем заняться. Мысли постоянно крутятся вокруг всего произошедшего в походе. Нужно подождать пару дней и придумать повод поехать в Саут Лейк.

После того, как я убиваю полтора часа на помывку машины и бесполезной ходьбы вокруг своего «Индиана», я все же возвращаюсь за руль и еду к тете Бонни. По дороге мой телефон издает сигналы о нескольких голосовых сообщениях Саванны. Она серьезно думает, что я стану с ней говорить после всего, что она устроила на озере? Хотя… ей все же нужно подкинуть идею, что меня ее предательство не задевает. Только не ее.

Темно-синий «форд-седан» у дома тети занимает единственную парковочную полосу во дворе, рядом с сараем. Гаража здесь нет, поэтому Итан оставлял свою машину под большим пологом, на случай дождя.

Выйдя из грузовика, я медленно шагаю к двери, все еще разглядывая «форд». Кто это может быть?

Ответ на мой мысленный вопрос появляется через секунду в открывшихся дверях. Прямо передо мной стоит мой кузен, с которым мы не виделись несколько месяцев. Темные волосы лезут ему в глаза. Кажется, кто-то забыл о стрижке. Глядя на меня темными глазами, он закрывает входную дверь и складывает руки на груди. Я не могу не заметить, что за прошедшие месяцы он стал мощнее, наверняка он теперь ходит в качалку, это заметно. И его поза не сулит ничего хорошего. Так же, как и взгляд. Если бы он ничего не знал, он бы как обычно начал трепать меня за волосы и тыкать кулаком в живот.

Он знает.

— Новая машина? — Это первое, что я говорю.

Итан стискивает челюсть.

— Арендовал.

Мы смотрим друг другу в глаза еще несколько секунд. Эти секунды кажутся бесконечностью. Я вижу, как он зол и мысленно уже готов принять все, что он сейчас может устроить. Я виноват перед ним, я это понимаю. Но и он тоже. Нам многое следует обсудить.

По мере того как ноздри Итана раздуваются, я понимаю, что он на грани и начинаю разговор:

— Ты бросил ее.

Он делает резкий шаг.

— Я сейчас так хочу расквасить твою мордашку, братишка. — Тяжело дыша, Итан пихает меня в грудь. — О чем ты думал, мать твою? С чего ты решил, что можешь брать моё?

Он говорит так, будто я взял без разрешения его машину. Словно Венди какая-то вещь.

— Что тебе еще сказала Саванна? — Я отталкиваю его руки от себя. Если он ударит меня, я не стану стоять истуканом.

— Достаточно, — выплевывает Итан.

— Да? Она напомнила тебе, что вы трахались пару раз, когда она еще была со мной, а ты с Венди?

На этот вопрос Итан морщится, но все же в нем находится достаточно наглости, чтобы рассмеяться.

— Так это была месть, да?

— Нет. — Я качаю головой.

— Ну и как она? — Итан снова делает шаг ко мне, угрожающе сжимая кулаки. — Моя Ди? Как она? Тебе понравилось?

Я понимаю, что за него говорит злость и обида. Не знаю, как бы я сам вел себя на его месте.

— Прекрати, — пытаюсь его успокоить. Как всегда.

— У нее кроме меня никого не было. Да, она немного зажата, но…

— Заткнись! — Сильным толчком в грудь я затыкаю Итана.

Его относит на несколько шагов, затем он тут же бросается на меня, сильно толкнув. Никто из нас не начинает настоящую драку. Я не хочу ударять его первым, и доказывать, что между мной и Венди не было секса тоже не стану. Пусть его больной мозг воображает всё что угодно.

— Саванна ничего для тебя не значила, — отдышавшись, произносит Итан. Он опускает глаза, в которых мелькает что-то похожее на вину. — А Венди я любил.

— Ключевое слово «любил», — говорю я и ловлю его презрительный и злой взгляд. — Ты не понимаешь, что дело вовсе не в Саванне. А в самом поступке.

Он ничего не отвечает. Все-таки Итан испытывает вину, но злость и обида берут вверх.

— Ты же всегда на нее пялился, всегда хотел то, что принадлежит мне, да?

— Ты не можешь так говорить, — я пытаюсь говорить спокойно. — Она не вещь.

Итан усмехается и, сделав пару шагов в сторону, со всей силы ударяет забор кулаком. Затем еще раз. Я наблюдаю за тем, как он выпускает пар. Что ж, он имеет на это право. Под его ударами старые доски жалобно трещат и ломаются. Если честно я удивлен, что под ударами оказался забор, а не мое лицо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Убирайся отсюда. — Горящими глазами он впивается в меня взглядом.

— Итан…

— Убирайся! И больше не смей появляться здесь, в моем доме.

Эти слова намного хуже, чем, если бы он разбил мне лицо. Но что еще ожидать?

— Не тебе решать, — качая головой, отвечаю я.

Этот дом много для меня значит, я провел здесь почти все свое детство.

— Не испытывай мое терпение, Лэнса, — почти задыхаясь от злости, произносит Итан. — Ты мне больше не брат.

Прикрыв веки от жестокости его слов, я больше не могу сдерживаться.

— Ты всегда думаешь только о себе. Что ж, твоя жизнь в Рино возможно и пошла тебе на пользу, но не твоей матери.

Зарычав, Итан снова ударяет забор и двигается ко мне.

— Это больше не твоя проблема. Убирайся!

Но это никогда не должно было быть моей проблемой.

Мне больше нечего здесь делать. В глубине души я знал, что так будет. Он никогда не примет того, что произошло между мной и Венди. И я устал от его дерьма.

Я больше не говорю ни слова. Не бросаю ему в лицо то, что накопилось. То, что делал вместо него все эти годы. Мне действительно нужно убраться отсюда.

***

Струны гитары под моими пальцами не желают выдавать нужный аккорд. Разозлившись, я отбрасываю на кровать инструмент и опускаю голову на руки. Я выжат эмоционально. И эта песня… Я никак не могу ее закончить. В своем захламленном сарае, я чувствую себя словно в клетке, и даже усталость от дороги не помогает уснуть.

Ссора с Итаном была неизбежной, но я не думал, что будет так тяжело ее переносить. Меня съедает несправедливость того, что он не желает понимать, что тоже предал меня в какой-то степени. Так не ведут себя братья, какими мы себя считали, или, по крайней мере, считал такими нас я.