Книга Николай Хмурый. Западная война - Михаил Ланцов

Да и с тотальной мобилизацией всё вышло сильно мягче. Его желание поставить «под ружьё» всех и каждого в течение пары дней трансформировалось в куда более разумный вариант. Экономика должна была работать. Хотя бы в усечённом формате. Хотя бы ключевые производства. Поэтому тотальность мобилизации оказалась не такой уж и тотальной. Да и не нужно было столько войск на фронте. Для них не имелось никаких организационно-штатных структур и командного состава. С нуля разворачивать было можно. Но это месяцы… долгие месяцы. Так или иначе, но размах мобилизации был существенно сокращён. Не отменён. Нет. Просто при формальной тотальности она была растянута по времени на достаточно большой срок. Из-за чего и овцы выходили сыты, и волки целы, и пастуху вечная память.

Лукаво? Ну а что поделать. С каждым может случиться. Ренненкампф получил свой сверхштатный объём мобилизованных для тыловых гарнизонов и нормальный поток пополнения. А страна сохранила Императора и экономику. Не полностью и не всю, но это было существенно лучше изначального желания Николая поставить «в ружьё» всех и каждого и отправить в бой, благо мобилизационные склады имели двенадцать миллионов карабинов Браунинга резерва, что позволяло теоретически подобные психи реализовать…

Глава 4

1914, май, 8, Вильгельмсхафен

Фридрих фон Ингеноль завтракал. Пил кофе с мягкими булочками. И читал свежую газету. Он пережил генеральное морское сражение и умудрился даже сохранить свой пост. Просто потому, что анализ битвы показал техническую невозможность победить. Слишком подавляющим выходило превосходство русских кораблей.

Свежая газета… да… Фридрих был поражён. «Плохая война» была плохим делом. И, положа руку на сердце, он понимал русского Императора. Все эти журналисты только горланить горазды. Ведь там, в бою, «дикие восточные варвары» выглядели совсем не так, как в карикатурном кривом зеркале газет.

Хуже того – это было уже не первый раз. Тогда, во время Русско-Японской войны, всё сложилось так же. Россия построила корабли, над которыми все смеялись. А потом взяла да удивила окружающих. Внезапно выяснилось, что лучшие английские броненосцы просто ничего не стоят перед линкорами «диких варваров». Бывает. Но разве кто-то сделал выводы из этой ситуации? Нет. Никто. Ну как? Какие-то выводы, конечно, последовали. Например, побежали строить кораблики, в какой-то мере повторяющие новые русские. Самих же авторов продолжали смешивать с дерьмом. Наступила новая война. И что? Да то же самое. Опять немногочисленные русские корабли оказались в выигрышной позиции. И Фридрих был готов биться об заклад: это не конец.

Журналистам же и политикам это обстоятельство никак не мешало разевать рот и нести чушь. Любые самооправдания. Любые «стрелки», переводящие ответственность на кого угодно. Поговаривали даже, что русские приносят жертвы древним богам моря и те даруют им победу… Чушь? Но неокрепшие умы в неё верили.

А сухопутная кампания? Кто-нибудь учел нюансы гибели японской армии и экспедиционного корпуса европейских держав? Нет. Просто взяли и объявили корпус неслаженным, а японцев ещё банальнее – обезьянами. Вот и всё. Удобно? До крайности. Выводы? Минимальные. Фридрих толком не знал, что поменялось в тактике «сапог», но пулемётов стали заказывать больше. И вроде бы всё. В остальном доктрина применения сухопутных войск не поменялась. Даже, насколько он знал, опыт боёв с русскими не учитывали, отмахнувшись от него. В какой-то мере фон Ингеноль мог объяснить это тем, что все участники экспедиционного корпуса оказались либо убиты, либо взяты в плен и до сих пор строили железные дороги где-то на Дальнем Востоке. В любом случае итог этой политики налицо. Потеря Кёнигсберга и Перемышля. Разгром и капитуляция германской армии в Восточной Пруссии. Потеря Позена, Восточной Пруссии и Галиции. Тяжёлые бои в Западной Пруссии и предгорьях Галиции. Поражение австро-венгерской армии в верховьях Одера и Вислы. Всё выглядело очень мрачно. А всё почему? Потому что Император получался прав. Кругом прав. Во всём. Вместо выводов и работы над ошибками они все занимались самооправданием и поливанием русских помоями. И надо сказать: он тоже этим занимался. И продолжал бы так себя вести и думать, если бы ему мозги не вправило во время того сражения, где его едва не убило.

– Господин адмирал, – спешно зашёл встревоженный адъютант.

– Что-то случилось?

– К городу идёт флотилия русских дирижаблей.

Фридрих поиграл желваками и помолчал немного, обдумывая эту новость. Учитывая обстоятельства высотных полётов новых русских дирижаблей, сейчас спешно пытались изготовить новые зенитные орудия на основе морских трёхдюймовок. Но просто не успевали. Никто и подумать не мог, что дирижабли станут летать на такой высоте. А для обычных высот вполне хватало 37‐мм и 47‐мм старых морских пушек, поставленных на новые лафеты. Особенно 37‐мм, совсем ни на что другое не годных[83]. Теперь же они и тут опростоволосились. Вроде бы и были они… а толку никакого. Их снаряды так высоко не залетали.

– Как далеко?

– Полчаса ходу.

Экипажей на борту кораблей почти не было. Только минимум. В основном там были рабочие. А значит, за указанное время поднять моряков, загнать на корабли, развести там пары и дать ход для активного маневрирования они просто не успевали.

– Моряков и мирное население в укрытия.

– А как же отражение налёта?

– Чем вы его отражать будете?! Молитвой?! – рявкнул Фридрих. – Людей в укрытия! Сохраним моряков – сохраним флот!

– Слушаюсь! – козырнул чуть раскрасневшийся адъютант. И пулей вылетел, постаравшись как можно скорее довести приказ до офицеров.

Сам же фон Ингеноль остался завтракать, наслаждаясь видом на гавань и флот. Было больно и обидно. В какой-то мере стыдно. В то же время Фридрих прекрасно понимал банальные вещи. Он что-то может сделать по отражению налёта и спасению флота? Нет. Просто не успевает. Поэтому не переживал. Хотя и чувствовал себя крайне погано. Точно: мрачно и крайне мерзко. Всё-таки это был его флот… его корабли… ими ему надлежало командовать… Наверное, поэтому он и остался тут, в кафе у большого окна, чтобы уйти под воду вместе со своим флотом…

Руки немного потряхивало. Было страшно. Он уже видел то, что стало с Перемышлем. Пытался убеждать себя в том, что там особые обстоятельства. Да и отношения русских с австрийцами в последние десятилетия являлись эталоном напряжённости. Вон – Кёнигсберг-то взяли штурмом. Обычным штурмом. А не превратили предварительно в груду битых кирпичей. Без разрушений не обошлось. Но не таких! Впрочем, эти самоутешения помогали мало.

Очень скоро началась беготня: люди прятались в подвалах домов. Либо, если кто мог, старались покинуть город. И уж точно держались подальше от порта. Ни у кого не было никаких сомнений – русские пришли добивать Кайзермарине. Бомбы будут кидать с большой высоты. Что-то попадёт. Что-то не попадёт. Но в любом случае – рядом лучше не находиться.