Книга Иезуит - Алекс Кейн

Он огляделся по сторонам — никого нет — и сунул перстень за пазуху.

На следующее утро Стефанио, заложив находку у ростовщика, получил десять скудо. Он тут же отправился в книжную лавку и купил вожделенные книги.

Днем позже его вызвали к Роберто Беллармино. За все время учебы такое произошло впервые, и, поднимаясь по лестнице, Стефанио гадал, что могло послужить этому причиной. Неужели его наконец заметили?!

В кабинете, кроме хозяина, находились Бернардо Вилларди и, как ни странно, Андреа Кальво. Все трое мрачно уставились на вошедшего.

— Заприте дверь, синьор Надьо, — приказал ректор, — и подойдите сюда. Ближе, пожалуйста.

Стефанио с недоумением приблизился. Похоже, что ничего доброго это собрание не предвещает.

— Синьор Кальво утверждает, что вы похитили у него перстень с изумрудом. Что скажете?

«Так вот в чем дело! Этот щенок специально все подстроил!»

— Это не так, Ваше Высокопреосвященство, — Стефанио старался, чтобы его голос звучал как можно тверже.

— То есть вы не видели перстня и ничего о нем не знаете?

— Этого я не говорил. Третьего дня я действительно нашел кольцо с изумрудом, но именно нашел, а не похитил.

— Редкостная удача, — усмехнулся кардинал. — И где же вы изволили его найти?

— В коридоре, возле статуи Девы Марии. Оно лежало на полу.

— И вы можете это доказать?

Пришла очередь Стефанио усмехнуться.

— А синьор Кальво может доказать, что перстень действительно украден, а не потерян?

Беллармино перевел взгляд на Андреа. Тот смешался.

— Эм-м… я не совсем уверен…

Ректор кивнул и снова обратился к Стефанио.

— А вам не пришло в голову вернуть найденную драгоценность?

— Кому, Ваше Высокопреосвященство? Я никогда не видел ее ни у брата Андреа, ни у кого-либо другого.

— Вы могли бы прийти ко мне, — вмешался Бернардо Вилларди.

Стефанио вдруг широко улыбнулся.

— Зачем?

Наставник растерялся.

— То есть как?

— Не вы ли, отец Бернардо, учили нас, что дело не может считаться дурным, если было совершено с добрыми намерениями? Я хотел блага для себя, и потому с чистой совестью забрал перстень.

Роберто Беллармино тихо фыркнул и посмотрел на студента с нескрываемым интересом.

— В чем же благо, сын мой? — голос ректора теперь звучал куда доброжелательнее.

Повернувшись к нему, Стефанио попросил:

— Выслушайте меня, Ваше Высокопреосвященство. Я вознамерился изучить язык московитов, но книги, которые могли бы мне в этом помочь, редки и очень дороги. Идя по коридору, я как раз мысленно возносил молитву, чтобы Господь послал мне денег. И вдруг вижу — на полу, прямо у ног Мадонны, лежит такое сокровище. Это был ответ на мою молитву, дар Божий! Вы считаете, взять его было грешно? Мне кажется, напротив, грехом было бы от него отказаться!

— И где же сейчас этот перстень?

— Я заложил его у ростовщика, а на вырученные деньги купил три книги. Потому и считаю находку благом, ведь она пошла на доброе дело.

Ректор сложил руки домиком и задумчиво произнес:

— Что ж, раз синьор Кальво не настаивает на версии похищения…

Он метнул взгляд на Андреа, и тот поспешно кивнул.

—…то, полагаю, мы можем принять объяснения синьора Надьо.

Облегченно вздохнув, Бернардо встал и объявил:

— Вопрос решен, можете идти, господа.

Студенты направились к двери.

— Минуту, синьор Надьо, — позвал Беллармино. — Я, как вы знаете, профессор полемического богословия. Так вот… Приглашаю вас в ученики.

Стефанио на мгновение замер, а потом радостно кивнул.

Когда за студентами закрылась дверь, старик с улыбкой покачал головой.

— Ну и плут…

— Да уж, — согласился Вилларди. — Вроде бы ясно — виноват, но так все красиво завернул, что и не подкопаешься.

— Что ж, пожалуй, вы меня убедили. Пусть ваш подопечный попробует, это станет для него хорошей проверкой.

Бернардо в недоумении нахмурился.

— О чем вы, Ваше Высокопреосвященство?

— Как о чем? О канонике Спиноле, конечно.

Андреа был в бешенстве. Проклятый Надьо снова его обошел.

«Мало того, что этот выскочка постоянно первенствует в учебе, так еще и все каверзы, которые я ему подстраиваю, оборачиваются против меня».

Конечно, иногда Андреа удавалось насолить недругу, чего стоил один только сожженный трактат — как тогда профессор распекал Надьо! Но все остальное… Кальво с содроганием вспоминал историю с соблазнением Клариче — какой стыд! А дуэль на кольях? Но в этот раз он был уверен, что выскочке не отвертеться. Андреа пожертвовал перстнем ради того, чтобы ректор припер Надьо к стенке, уличив в воровстве. И надо же — тот опять вывернулся, да так, что Беллармино еще и в ученики его пригласил! Заговоренный он, что ли?

Ярость и ненависть бушевали в душе Андреа. Он сам не замечал, как месть постепенно становилась главной целью его жизни.

— Уговаривать его бесполезно, пробовали не раз. И деньги предлагали немалые.

— Что ж, значит, придумаем что-то еще.

— Я верю в вас, мой мальчик. Если понадобится помощь — только скажите. И помните, для вас это проверочное задание. Справитесь — не пожалеете.

— Я все понял, отец Бернардо.

«Хм… Убедить вступить в орден человека, который не хочет этого делать… Впрочем, отец Поль сумел уговорить меня за пару часов… Что ж, надо подумать».

Первым делом Стефанио отправился в церковь Святой Марии и Мучеников, где каноник Спинола читал проповедь. Он пришел посреди мессы и сел, сверля взглядом священника.

Это был высокий и довольно полный человек лет сорока пяти с открытым, честным лицом. Сверкая глазами, он грозно обличал с кафедры скаредность и мздоимство. Надьо внимательно смотрел на церковника — безусловно, тот говорил искренне.

«Неудивительно, что его не удалось подкупить».

Но разглядел Стефанио и то, чего, может быть, не заметил бы другой. Пухлые губы и мягкий подбородок каноника говорили о сладострастии натуры и склонности к безрассудным поступкам. Стефанио удовлетворенно улыбнулся и вышел: он увидел все, что хотел.

Через час он уже подходил к дому, который снимала для своих нужд труппа Федели.

Тремя днями позже к канонику Спиноле прибежал незнакомый юноша и позвал его к умирающей. Священник вошел в небогатый, но довольно приличный дом, пожилая служанка проводила его на второй этаж и постучала.