Книга Скала - Питер Мэй

— Каждый раз, глядя на часы, — сказал он, — я вижу, как проходит еще минута. А затем час, день… Скоро наберется неделя, а за ней и месяц. И еще один. Потом наступит первый рабочий день, — он мотнул головой. — И не успею я заметить, придет последний день. И меня похоронят на кладбище Кробоста. И ради чего все это?

— Слушай, приятель, у нас лет шестьдесят-семьдесят в запасе! А ты говоришь о них, как о мгновении. У тебя вся жизнь впереди.

— Это для тебя она впереди. Ты уезжаешь. Ты уже спланировал свое бегство. Глазго — университет — мир. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

— Эй, оглянись вокруг, — я приподнялся на локте. — Вряд ли где-то будет намного лучше.

— Ага, — голос Артэра сочился сарказмом, — именно поэтому ты так торопишься отсюда сбежать.

Мне нечего было ответить. Он взглянул на меня:

— Язык проглотил? — Он стряхнул с сигареты пепел, послав вихрь красных искорок танцевать на ветру. — Я имею в виду, чего мне ждать? Ученичества на такелажной верфи? Возможности провести кучу лет в маске, сваривая металл? Я уже чувствую этот запах!.. А будут еще годы поездок по этой чертовой дороге из Несса в Сторновэй, и потом, в конце — могильная яма!

— Так жил мой отец, — сказал я. — Он не был от этого в восторге, но я никогда не слышал, чтобы он жаловался. Он всегда говорил, что мы хорошо живем. Он просто старался заполнить чем-то интересным те часы, которые не проводил на верфи.

— Это ему очень помогло, — слова выскользнули прежде, чем Артэр осознал, что сказал. Он быстро повернулся ко мне, и в глазах его было сожаление. — Прости, Фин. Я не это имел в виду.

Я кивнул. Чувство было такое, будто на меня упала тень от единственного на небе облака.

— Я знаю. Но возможно, ты прав, — я не мог сдержать горечи. — Может, если бы он меньше времени посвящал своему Богу, то у него осталось бы больше времени на жизнь, — я глубоко вздохнул и сделал отчаянную попытку выбраться из тени. — С университетом еще все равно ничего не ясно. Все зависит от результатов экзаменов.

— Ай, да брось, — пренебрежительно сказал Артэр. — Ты пройдешь. Отец говорит, что будет разочарован, если ты не сдал все на отлично.

И тут мы услышали девичьи голоса. Сначала болтовня и смех звучали в отдалении, но потом стали приближаться — девушки шли вдоль пляжа в нашу сторону. Мы не видели их с того места, где расположились, а они в свою очередь не замечали нас. Артэр прижал палец губам и сделал знак, чтобы я шел за ним. Мы босиком вскарабкались на камни, а когда увидели девушек — не дальше чем в тридцати ярдах от нас, — то пригнулись, чтобы нас не было видно. Это были четыре местные девушки, наши одногодки. Мы забрались повыше, чтобы лучше их видеть. Они тем временем доставали из корзинок полотенца и раскладывали их на мягком песке под скалами. Одна вытащила из сумки камышовый коврик и вывалила на него бутылки с имбирной газировкой и пакеты чипсов. Закончив с приготовлениями, девушки начали снимать майки и джинсы, обнажая белые тела в купальниках.

Я, наверное, понимал, что в этой четверке есть Маршели. Но, только увидев, как она, в купальнике, завязывает волосы в узел на затылке, я осознал, что это уже не та маленькая девочка, которой я увлекся в младшей школе. Она выросла в весьма привлекательную молодую женщину. Солнечные лучи мягко освещали изгибы ее ягодиц, длинные изящные ноги и пышную грудь, едва умещавшуюся в маленьком голубом лифчике. От этого зрелища мои чресла налились тяжестью. Мы с Артэром притаились за камнями.

— Господи, — прошептал я.

Артэр повеселел. Его депрессия испарилась в мгновение ока, сменившись озорным блеском в глазах и хитрой улыбкой.

— У меня есть чертовски классная идея, — он потянул меня за руку. — Идем.

Мы подобрали наши футболки и мешок с крабами, и я последовал за Артэром обратно к утесам. Там была тропа, по которой мы иногда спускались к скалам, чтобы не делать крюк через Порт-оф-Несс и пляж. Крутая тропинка — зарубка, оставленная на лице утеса одним из древних ледников, — была усыпана галькой. Где-то две трети пути до вершины узкий скальный выступ по диагонали пересекал плоскость скалы, а дальше поворачивал и наконец приводил к вершине чередой естественных ступеней. Тогда мы находились в тридцати футах над пляжем. Под ногами был рыхлый, мягкий дерн, который предательски осыпался, стоило подойти слишком близко к обрыву. Нам удалось добраться до вершины незамеченными, и мы осторожно крались вдоль края скалы к тому месту, под которым, как нам казалось, загорали девушки. Склон здесь круто уходил вниз: двадцать футов более пологой части в десяти футах над землей сменялись отвесной скалой. На тонком слое почвы, местами державшейся на утесе, росли пучки травы. Мы не видели девушек, лежащих рядом на полотенцах, но слышали их разговоры. Нужно было удостовериться, что мы находимся прямо над ними, прежде чем сбросить вниз с трудом добытое содержимое нашего мешка.

Мы сели и начали медленно двигаться вниз по крутому травянистому склону. Я был впереди и держал мешок, Артэр следовал за мной. Он служил своего рода якорем, упираясь каблуками в крошащуюся землю и держа меня за левое предплечье обеими руками. Так я мог высунуться, чтобы хоть мельком увидеть девушек. Нам пришлось проползти почти весь путь вниз, вплоть до десятифутового обрыва, прежде чем я рассмотрел четыре пары пяток. Девушки лежали в ряд, немного левее, так что я жестом показал Артэру: надо чуть сдвинуться в сторону. Но когда мы это сделали, с уступов на пляж посыпались куски грунта и мелкие камни. Разговоры внизу прекратились.

Я услышал, как одна из девушек спросила:

— Что это было?

— Сто миллионов лет эрозии, — ответила Маршели. — Ты же не думаешь, что она вдруг прекратится только потому, что мы тут загораем?

Теперь пятки были прямо подо мной: четыре пары в ряд, как на столах в морге. Я вытянулся так далеко, как только мог, и увидел, что девушки лежат на животе, сняв верхнюю часть купальника, чтобы на спине не осталось белых незагоревших полос. Прекрасно. Я был футах в двенадцати-пятнадцати над ними. Я ухмыльнулся и кивнул Артэру. Взяв пакет в свободную руку, я ослабил узел на нем, прежде чем вытряхнуть содержимое над обрывом. Две дюжины крабов полетели вниз и скрылись из глаз. Эффект был мгновенный. Пронзительный панический визг разрезал воздух и достиг нас, прозвучав восторженными аплодисментами и подтвердив успех нашей затеи. Едва сдерживая хохот, мы спустились чуть ниже, так что я смог рассмотреть творившийся на пляже хаос.

В этот момент большой кусок сухой земли оторвался от крошащейся породы, и я, несмотря на отчаянные попытки Артэра удержать меня, соскользнул со склона. Как и крабы чуть ранее, я пролетел последние десять футов. Приземлился, к счастью, на ноги, хотя сила тяготения тут же заставила меня тяжело присесть.

Испуганные крабы разбегались во всех направлениях. Я же оказался прямо перед четырьмя девушками, с испугом оглядывающими меня сверху вниз. Четыре пары обнаженных грудей покачивались в солнечном свете. Мы с девушками безмолвно таращились друг на друга несколько секунд, замерев в обоюдном неверии. Потом одна из девушек закричала, и трое скрестили руки на груди в нелепом жесте оскорбленной невинности. Они начали с напускной скромностью хихикать. По правде говоря, не думаю, что они были так уж испуганы моим внезапным появлением.