Книга Особое чувство собственного ирландства - Пат Инголдзби
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
11:02. Это человек, торгующий леской по фунту за штуку, — в помощь людям, пострадавшим от травм головы. Честное слово. Именно так он мне и сказал. Я купил три. Теперь, если небо решит рухнуть на меня, я по крайней мере сообразно защищен.
3:30. Страшусь таких ночей. Спать пошел больше трех часов назад, а сна до сих пор ни в одном глазу. Не то чтоб я о чем-то беспокоился. Ум не мечется. Просто валяюсь в постели при включенном свете и понятия не имею, чем буду заниматься до завтрака. Шатер из одеяла я уже соорудил — и уже прикинулся, что я в цирке. Повытягивал перья из подушки и фукнул их в воздух. Уточку и курочку из пальцев сложил и тени их на стене показал. Господи, до чего же длинная будет ночь.
3:45. Будь я ребенком сорокалетней давности, я бы крикнул: «Ма… я заснуть не могу!» Тут бы проснулась мама и, глядишь, брат рядом тоже проснулся бы, и мне нашлось бы с кем поговорить. Но когда живешь сам по себе, просто лежишь и слушаешь, как дом исторгает таинственные и жуткие звуки. Где-то лает собака, и начинаешь размышлять о погостах и бледноликих женщинах в призрачных ночнушках, эти женщины делают вид, будто ты им нравишься, а затем все портят, кусая тебя за шею.
3:50. Забавно. В этом доме я четыре года, а никогда не бывал на чердаке. Иду вниз за креслом-качалкой, потому что, если встану на плетеный стул, он под моим весом сломается. Вдохновляюсь мыслью, что предстоит заглянуть к себе на чердак. Может, там чучела медведей или карты для поиска сокровищ.
3:55. Это опаснее, чем я думал. Всякий раз, когда тыкаю вверх щеткой, кресло-качалка подо мной бешено раскачивается. Полететь вниз головой с лестницы и угодить в кошачий лоток мне хотелось меньше всего. Вот почему я подпер качалку подушками. Теперь она достаточно устойчива, чтобы встать на подлокотники и вцепиться в них пальцами ног. Назад хода нет.
4:00. Пара крепких тычков щеткой — и чердак открыт. Внезапный выплеск холодного воздуха. Хотя в доме больше никого, мне становится самую малость неловко. Никогда прежде не стоял я на подлокотниках кресла-качалки, облаченный в исподнее, со щеткой в правой руке. Если сейчас ко мне в дом кто-нибудь вломится и застанет меня в таком виде — точно сдастся Соседскому дозору[135] и всем разболтает.
4:05. Полный вперед — и вверх. Мои локти и верхняя часть тела — уже на чердаке. Остальной я внизу, брыкаюсь и пинаю ногами пустоту. Извив, рывок, вжик — и я вдруг в безопасности… цел-невредим на собственном чердаке. Батюшки, ну и темнотища тут. И тишина. Тут положено быть ликованию, приветственным речам и оркестрам. И телефону, чтоб я мог кому-нибудь позвонить и рассказать. К счастью, спозаранку явится почтальон. Вот ему первому и расскажу. Скорее бы завтрак.
По-моему, кто-то должен залатать дыру на брюках Чарлза Стюарта Парнелла[136]. Никогда раньше не замечал ее. Она ближе к нижней кромке правой штанины. Обычно я бы прошел мимо этой статуи, не присматриваясь. Нет у меня привычки разглядывать штанины знаменитых людей. Но я только что обнаружил, что у отца Мэтью не стало пальцев[137]. «Батюшки, — сказал я таксисту, — вы гляньте вон туда ↑ — у отца Мэтью пальцев ни одного нету. Думаете, какая-нибудь голодная птица их все отклевала или как?» — «Ну, большие-то на месте все равно, — заметил таксист. — Поэтому птица была не такая уж и голодная». Вполне естественно после такого проверить пальцы и у Чарлза Стюарта, раз уж я все равно в ту сторону иду. «Слава те небеси, — сказал я другому таксисту, — у Чарлза Стюарта Парнелла все пальцы при нем».
«И большие в том числе», — добавил таксист. «У отца Мэтью нету», — сказал я. «Больших пальцев?» — спросил таксист. «Нет, — ответил я, — остальных». «Ну, хорошенького понемножку», — заметил он. Не знаю, что за порыв подтолкнул меня скользнуть взглядом по правой штанине Парнелла. И вот, пожалуйста. Маленькая округлая дырочка. Достаточно просторная — туда запросто проникнет дождь или уховертка. Не жду, что Дублинская Корпорация возведет дорогие реставрационные леса или что-нибудь в этом духе. У города есть куда более безотлагательные нужды, чем возиться с дыркой на брюках Чарлза Стюарта. Но это же недорого — залепить дырку жвачкой или куском пластилина и сверху замазать черной краской. Я с великой радостью готов лично пожертвовать жвачку. Жую я исключительно такие, которые без сахара, но уверен, что разницы никакой. Призвал бы отцов города проверить и на других наших улицах — сам-то я опасаюсь. Одни худые брюки и восемь недостающих пальцев — с бóльшим я не справлюсь.
10:30. Человек в магазине не на шутку желает, чтобы я купил джемпер. Джемпер велик мне на два размера. «Теперь все так носят», — говорит человек. Он не осознает, что джемпер я куплю в любом случае. Джемперы всегда садятся после того, как я их покупаю, и потому специально выбираю такие, что мне велики, после чего усаживаю их до своего размера. У меня полный гардероб как раз таких джемперов, в какие моя младшая сестра когда-то облачала своих кукол.
10:33. Стою, натянув на себя джемпер. Рукава плещут, рук в них не видно, остальное доходит мне почти до колен. «Во, да! — говорит человек. — Идеальный гранж… мужчинам в нашем положении немного гранжа не повредит».
10:35. «Оно сядет, если постирать?» — спрашиваю. Он энергично качает головой. «Ох господи, нет», — и показывает на ярлык с кучей мелких значков. Люди в магазинах научены говорить вам, что вещь не сядет. Они не привычны к покупателям, смирившимся с тем, что одежду из стирки они вынимают на два размера меньше, чем та, которую они в стирку положили. Покупаю джемпер все равно и дома варю его в кастрюле. Теперь сидит безупречно.
11:00. Выстригаю нитку ножницами у себя в гостиной. Все еще не уверен, растут они из ковра или как. Купил этот ковер за £60 на распродаже, и как плодородную плантацию ниток мне его точно не рекламировали. Но длинные пряди продолжают вылезать по бокам, я срезаю их и перевязываю ими пакеты с мусором. После трех урожайных лет жатвы ковер на глаз по-прежнему того же размера. Может, если его регулярно поливать, урожай получится удвоить.
11:25. Кыш возвращается домой после деятельных маневров. Последние шесть ночей он провел на Тропе Хо Ши Мина[138] и, как все завзятые котяры, к обязанностям своим относится очень серьезно. Сжирает завтрак и, стоя у миски, отрубается в сон.
