Книга Заговор дилетантов - Елена Хорватова

Уходя, я все же решила как-то приободрить Лидию. Улыбнувшись ей, я тихо сказала:

— Лидочка, я постараюсь сделать все возможное, чтобы изобретения господина Крюднера не попали в чужие руки. Покойный был, судя по всему, очень хорошим человеком. Я не знала его лично, и когда приехала к вам на фирму, мне предъявили под видом вашего шефа постороннего мужчину с перебинтованным лицом. Но все, кто был знаком с господином Крюднером, в один голос утверждают, что он был порядочным человеком и во всех смыслах джентльменом…

— Он и вправду был настоящим джентльменом, — Лидия сквозь слезы улыбнулась мне в ответ. — Из тех, кто задумывается не о ножках, а о ногах своей секретарши.

Я, кажется, не совсем поняла, о чем она говорит. Не о ножках, а о ногах? Наверное, когда нужно в уме переводить свои мысли с немецкого языка на русский, трудно сохранить чёткость формулировок.

Заметив, что на моем лице появилось непонимание, Лидия пояснила:

— Его рабочий кабинет был во флигеле, если вы помните, а наша контора — у ворот предприятия, окнами на улицу. Приходилось часто ходить к нему через двор и подниматься по лестнице на второй этаж, чтобы забрать нужные бумаги или получить его подпись. А он, бывало, скажет: «Присядьте, моя дорогая, отдохните немного и подождите, пока я закончу этот документ, и вы сможете прихватить его вместе с другими. Тогда вам не придется второй раз идти через двор и подниматься по крутым ступенькам. Вы ведь и так устаете, бедняжка». Понимаете? Он торопился поскорее дописать важный документ, только чтобы мне не пришлось снова карабкаться вверх по лестнице. А ведь всем владельцам контор обычно в высшей степени безразлично, придется их служащей в сто первый раз подниматься по лестнице или нет. Напротив, они с удовольствием гоняют секретаршу куда-нибудь снова и снова, чтобы знала, кто тут хозяин.

— Ладно, девочки, нюни распускать не будем, — вмешалась Адель. — Ну что ж, Леля, давай прощаться, — Ада, как истинная феминистка, по-мужски пожала мне руку. — Желаю тебе удачи. Если вам с Александром удастся выкрасть эти чертовы бумаги, положите на их место записку: «Привет кайзеру Вильгельму!» Забавно было бы посмотреть, какое лицо будет у германского агента, когда он найдет ваше дружеское послание.

Возвращаясь домой на Арбат, я всю дорогу размышляла о последних словах Лидии. Сколько трудностей и проблем возникает у женщин, пытающихся своими силами заработать кусок хлеба. И как редко хоть кто-то в обществе задумывается об этих проблемах! Нет, России феминистское движение положительно необходимо. И если женщины когда-нибудь дадут слабину и перестанут отстаивать свои позиции, это сильно замедлит прогресс в нашей стране.

В назначенное к отъезду время я прибыла на Тверскую заставу, где вместе с провожавшей меня горничной Шурой (немного обиженной, что ее не взяли в заграничную поездку, но все равно в преддверии близкой разлуки особенно любезной) и носильщиком, на которого мы навьючили мой багаж, вошла под гулкие своды Александровского вокзала, чтобы по Брестской дороге покатить на запад, в сторону Берлина.

Новое здание вокзала, огромное, помпезное, начали строить еще в 1907 году, но до сих пор, хотя уже 1911 год подходит к концу, не могут его завершить. Часть помещений еще не отделана, а в тех залах, куда уже пускают пассажиров — запах известки и свежей краски, забытые в углах строительные козлы и ведра с кистями и тот особый неуют, свойственный недостроенным зданиям, который так мешает оценить архитектурный замысел.

Архитектор Иван Струков, гражданский инженер, всю жизнь прослуживший в железнодорожном ведомстве, несомненно пытался подчеркнуть во внешнем облике Александровского вокзала европейский стиль, справедливо полагая, что здесь — московские ворота в Европу. Однако эти попытки придали зданию, широко раскинувшемуся по вокзальной площади, неуклюжую тяжеловесность, совсем несвойственную другим работам Струкова. Взять хотя бы симпатичный, словно игрушечный, вокзальчик в Кунцево…

Видимо, у правления Брестской дороги были свои резоны строить именно такой вокзал, но все же жаль, что строительство не поручили Шехтелю — его Ярославский вокзал с теремком и башенкой, на мой взгляд, — большая удача. Да и другие постройки Шехтеля весьма украсили Первопрестольную — талантливый архитектор талантлив в любом проекте. (К вопросу о немцах, считающих Россию своей отчизной: рожденный в Петербурге Франц Адольф Шехтель — настоящий подарок для нашей страны!)

Вообще, немецкие архитекторы сделали для Москвы так много, как никто, вот разве что итальянцев, возводивших Кремль, кремлевские соборы да Оружейную с Грановитой палаты, можно поставить рядом с немецкими зодчими. На память сразу приходит Храм Христа Спасителя, знаменитое архитектурное творение в «русском» стиле — постройка архитектора Константина Тона, происходившего из петербургских немцев, при участии его учеников Фридриха Рихтера и Карла Рахау, фасадные рельефы изваял Петр Якоб Клодт фон Югенсбург, а свыше тридцати ликов святых для главного иконостаса написал Тимолеон Карл фон Нефф…

А знаменитый «Славянский Базар» Пороховщиковых, построенный Августом Вебером? А резной деревянный терем тех же Пороховщиковых в Староконюшенном переулке на Арбате, возведенный по проекту Генриха Гуна?

И что самое замечательное — немецкие архитекторы поголовно предпочитают нео-русский (или псевдорусский, как уверждают недоброжелатели) стиль, а наших, как господина Струкова, все тянет на псевдоевропейский…

Отвлекая себя подобными размышлениями на архитектурные темы от беспокойных мыслей, я по гранитным узорам вокзального пола вышла на освещенный матовыми шарами фонарей перрон, куда уже подали берлинский поезд. Паровоз выпускал тугие струйки пара, пахнущего дальними странствиями. Международные вагоны отличались какой-то особой респектабельностью от местных, российских, которые должны были отцепить по пути на узловых станциях.

Честно говоря, я предпочла бы отправиться в заграничное путешествие в роскошном Норд-экспрессе, потрясавшем пассажиров высоким уровнем комфорта, но этот чудо-поезд ходил из Петербурга и не каждый день, а по особому расписанию, а ведь Штайнер уезжал из Москвы и именно сегодня.

Моя же главная задача — составить компанию этому господину Штайнеру, даже если бы он решился отправиться в Европу в третьем классе (какое счастье, что такой вариант и вправду не пришел ему в голову!).

У желтоватых стен вагона царила суета, хотя, как мне показалось, отъезжающих было не так уж и много — кто решится на туристическую поездку под зиму? Разве что важные дела погнали людей из дома куда-то за чужие границы…

Итак, пассажиров было немного, но зато каждого из них провожали целые толпы — с цветами, детьми, собачками, с шампанским; кто-то (похоже, компания подвыпивших купцов в цилиндрах) притащил цыган, исполнявших в сторонке зажигательные песни под аккомпанемент гитары. Все, и уезжающие и остающиеся, давали друг другу последние наставления:

— Осторожнее с деньгами, в дороге встречается много жуликов! — Ради Бога, следи за Милочкой, у нее гланды… И к директору гимназии сходи, Николенька снова принес единицу за диктант. — Пиши, пожалуйста, каждый день, хотя бы немного, несколько строк, а лучше телеграфируй, ты ведь не любишь письма! — Не забудь оплатить счета, особенно зеленщику и молочнику, а то я буду всю поездку волноваться, что в лавочках нам закрыли кредит. — Господа, пожелаемте нашему дорогому Исидору Пафнутьевичу доброго цути и пусть кланяется ихнему кайзеру! Ну-с, облобызаемся на дорожку!