Книга Призыв - дело серьезное. Ошибка в ритуале - Любовь Черникова

— Переспи, — пробивается сквозь раздумья голос Эллы.

— Что?! — возмущаюсь такому совету.

— Переспи с этой мыслью, Ирис, — повторяет фея.

Ааа, вон она про что. Вездесущий! Что у меня сегодня за мысли?

— Утр-р-ро вечер-р-ра мудр-р-ренее, — каркает Птиц. — День выдался непр-р-ростым, Иррис, а завтра тебе рано вставать на занятия. Ложись-ка!

Не спорю. Усталость наваливается пудовыми мешками на плечи. Голова гудит точно колокол от такой перенасыщенности событиями. Едва хватает силы воли, чтобы не уснуть сразу, а умыться и призвать парочку бытовиков, чтобы убрали устроенный Аресом бардак. Засыпаю моментально.

— Ир-р-рис! Пр-р-росыпайся! — треском рвущейся ткани врывается в сознание голос фамилиара.

Мне снится сон, что плыву по небу на хлопковом облаке, и в этот миг оно распадается на отдельные коробочки. Потеряв опору, со свистом лечу вниз — прямо на острые пики горных вершин, зловеще поблескивающие ледяными шапками.

И открываю глаза в своей кровати.

— А! Что? Кто? — подскакиваю, осознаю. Падаю обратно на подушки. — Сколько времени, Птиц? — интересуюсь вяло.

Глаза совершенно не желают открываться. И чувство такое, будто встала слишком рано.

— Пор-р-ра подниматься! Ты совер-р-ршенно забыла пр-р-ро экзамен! — бодро отвечает самопризвавшийся фамилиар.

Его крик производит на меня эффект проигрыша в игре «Кантё»*(любимая игра детей с восточных островов). Подскакиваю с постели так же бодро и некоторое время мечусь по комнате. Затем останавливаюсь и провожу в уме несколько несложных подсчетов успокаиваясь.

Времени, чтобы собраться, еще предостаточно. «Добрый» Птиц разбудил меня на целый час раньше, чтобы успела подготовиться.

— Экзамен так экзамен. Сколько их у меня уже было, чего переживать-то? Я же Ирис Кроу, и я — лучшая призывательница на факультете. Вон и Маклюс подтвердит.

Воспоминание о вчерашней победе горячим шоколом греет душу. Именно дуэль стала настоящим экзаменом, вряд ли наставники придумают для адептов что-то столь же убийственное.

Ворон чистит пёрышки с таким рвением, будто бы разумный сгусток темной энергии, вроде него, и правда в этом нуждается.

— Что, и повтор-р-рять ничего не будешь? — с подозрением интересуется он.

— Неа, — расслабленно мотаю головой и улыбаюсь.

Невероятное чувство свободы вдруг захлестывает меня с головой.

Осталось ведь совсем немножко, и диплом у меня в кармане. А с ним — и новый этап в жизни. Свобода и независимость. Достаток. Уважение. Признание.

Грежу, как устроюсь на работу во дворец. Меня обязательно возьмут, в этом я не сомневаюсь. Они же не дураки, чтобы разбрасываться такими талантливыми магами? А как будет рада тетушка Марджери, когда я преподнесу ей такой сюрприз! Она всегда повторяет, что я должна хорошо учиться, чтобы получить то, что заслуживаю, а не прозябать в безвестности.

Собираюсь не спеша, почти не нервничая. А чего переживать? Теория призыва — наш профильный предмет — уже сдана на отлично еще две недели назад. Сегодня только практика. Но после вчерашнего мне ее просто обязаны автоматом зачесть.

В гостиной меня встречает Гейл, одетая в идеально сидящую форму, и с такими гладкими волосами, что обзавидуешься. Я-то свои кое-как смогла расчесать и уложить так, чтобы не слишком сильно топорщились.

— Чистой ауры! — традиционно здоровается проклятийница. — Завтракать идем?

Надо сказать, предложение не совсем обычное. Утро Гейл предпочитает проводить в одиночестве. Даже сидит за отдельным столом. Говорит, что с утра особенно чувствительна к любым эманациям. Хотя бывают исключения, и мы завтракаем вдвоем. Или вчетвером с парнями.

— И тебе чистой ауры, Гейл. С удовольствием! — улыбаюсь подруге.

— Какое-то у тебя настроение сегодня подозрительно хорошее, — глядит та над оправой очков. — Вчера ночью ты заявилась ко мне перепуганной и растерянной, — смотрит вопросительно.

Жму плечами. Подруга кивает и стойко молчит целых две минуты, пока идем по мощеной камнем дорожке к приземистому зданию столовой. По пути встречаются бледные, взъерошенный адепты с нашего потока. Круги под глазами выдают бессонную ночь, которую они провели за повторением конспектов. Здороваемся сами, отвечаем на приветствия.

— М-да, перед смертью не надышишься, — констатирует Гейл, припомнив любимую поговорку Гаса.

У двери столовой она все-таки спрашивает:

— Ирис, ты ничего не хочешь рассказать? Откуда тебе знаком это боевик. Арес Дарро, — словно пробуя, катает на губах имя демона. — Вы так бесстыдно целовались на арене.

— Так вышло. Я пообещала поцелуй, если выиграю.

— Так вот чего он так торопился. Думала ноги переломает, когда прыгал. И где вы с ним познакомились?

И что мне отвечать на такие вопросы?

— Да так. Ездила домой на выходных, там и познакомились. Случайно вышло, — мямлю я, надеясь, что такой ответ проклятийницу удовлетворит.

— Темпераментный молодой человек. И собой хорош. Признаться, когда ты его в комнату утащила, мы такое подумали…

— Гейл! Какого вы обо мне мнения? — я останавливаюсь.

— Мы просто за тебя переживали. Особенно, когда артефакт взорвался.

— Какой артефакт? — непонимающе мотаю головой.

— Подслушивающий, конечно, — проклятийница даже не пытается скрыть, чем занимались они с Жаком. — Что ты с ним сделала?

— С вашим артефактом?!

— С Аресом! Парень вылетел от тебя так, словно к нему йархи в штаны забрались. А потом и ты ко мне прибежала ауру проверять. Между вами что-то произошло? — Мандрейдж подозрительно щурится за стеклами защитных очков.

— Я… — судорожно пытаюсь найти хоть какое-то объяснение произошедшему. Врать друзьям не люблю. А врать подруге-проклятийнице хуже, чем предсказателю. Вздыхаю и решаю поделиться: — Гейл, только никому не говори, — набираю в грудь побольше воздуха, собираясь выложить, что боевик Арес Дарро на самом деле демон, которого я же и призвала, а теперь не знаю, как избавиться, но тут мы входим в столовую.

Мой взгляд падает на центральный стол, что стоит на возвышении у большого панорамного окна. Обычно там сидит Руфус Маклюс со своими приближенными, а остальным даже дышать поблизости не дозволяется. Но сейчас стол занят другими.

В вальяжной позе, раскидав длинные ноги в стороны и непринужденно облокотившись на столешницу, там восседает никто иной, как Арес Дарро. Чтобы ему куда-нибудь провалиться, да поглубже.

Куртку лжебоевик снял, бросив небрежно на спинку стула, и щеголяет идеальными бицепсами-трицепсами, обтянутыми футболкой. Видимо привлекает внимание местных красоток разворотом плечей и мужественной внешностью.