Книга Падение полумесяца - Владимир Поляков

Думаю, серьёзно. Не злобы или мстительности ради, а в основном по причине того, что этот отрезанный ломоть и изгой рода Борджиа вполне может стать источником различных сведений для наших врагов. Ай, наверняка уже стал, и это несмотря на находящихся поблизости от него доверенных лиц, которые по возможности отрезают вечно пьяного и начавшего серьёзно употреблять опиум урода от многочисленных выведывателей ценной и не очень информации. В основном, конечно, не очень ценной, потому как всем известно о нынешнем реальном статусе Хуана, а потому ничего важного и сколь-либо серьёзного ему не скажут, не желая получить большие проблемы со стороны меня, «отца», Лукреции опять же. Трастамара тоже ни разу не исключение. Помогают держать поганца в позолоченной клетке и не более того.

Ладно, не о нём сейчас речь, совсем не о нём. Лукреция была отправлена к «отцу», дабы хоть немного отвлечь того от переживаний. Не всё ж ему сидеть рядом с не приходящей в сознание дочерью, мотая себе нервы так, что я реально стал опасаться за его здоровье. Хорошо ещё, что Ваноцца ни разу не терзалась случившимся по вполне понятной причине — Джулиана не её дочь, да и вообще отношения между этими двумя женщинами были в лучшем случае нейтральными. А вот Хуана… Супруга по доброте своей решила сопровождать меня и к постели больной сводной сестры и просто побыть рядом. Действительно переживала и желала находящейся в забытьи скорейшего прихода в чувство и чтоб без каких-либо последствий.

Врачи уже сделали всё, что от них требовалось и было в их силах. Поскольку видимых повреждений, кроме солидной шишки на голове, не наблюдалось, они ограничились лишь травяным компрессом ну и просто привели бесчувственное тело в чистое состояние, не позабыв переодеть в подобающую одежду. Плюс постоянное наблюдение за состоянием больной. Большего просто не могли сделать, а такая откровенная ересь как кровопускания по поводу и без оного уже успели стать печальным прошлым, но никак не общеупотребительной практикой. Прогресс, он и на медицину распространялся, причём в этой области пошёл как бы не дальше всех остальных. А как иначе то? Область уж больно важная, в прямом смысле слова жизненно необходимая.

— Она такая… бледная, — вздохнула Хуана, обеспокоенно смотря на лежащую на кровати Джулиану. — И ничего она не бредит, не разговаривает непонятными словами.

— Это случается лишь иногда, Ваше Величество, — с поклоном вымолвил Диего де Фуэнтес, тот самый бывший тайный посланник Рима при Анне Бретонской, но ещё и очень хороший врач по совместительству со своей шпионско-дипломатической деятельностью. — Магистр… — а это уже ко мне. — Ваша сестра действительно говорит что-то непонятное, но осмысленное, только на ином, незнакомом мне языке. Я видел тех, кто ходит по ночам, что-то делает, а утром просыпается и ничего не помнит. А о таких случаях лишь слышал и то очень редко.

— И мне слышать доводилось, — кивнул я. — Часто говорит?

— Я пришёл меньше часа назад. Один раз. То громко, то тихо. С разными интонациями. Иногда задавала вопросы, затем отвечала кому-то. Это как… сон. Были разные имена, больше английские. Но язык другой.

— Совсем интересно. Если бы ещё не этот удар головой…

— Он безопасен, магистр, ваша сестра скоро очнётся. На нюхательную соль реагирует, только не до конца. Ещё два-три часа, может и раньше, тогда она придёт в себя. Но вряд ли будет помнить об этих своих странных снах. Вот если бы…

Научный такой интерес на лице у Фуэнтеса. Но осторожный. Тут не абы кто, а Борджиа, часть правящей семьи. Отсюда и осторожность в словах, не просьба даже, а намёк на оную.

— Понаблюдать во время сна?

— Очень хотелось бы.

— Понаблюдают. Если не я или сестра, то кто-то из служанок, умеющих записывать на слух. Потом посмотрите, оцените… если там вообще есть на что смотреть. Согласитесь, Диего, могло и почудиться.

— Не мне. Постойте, вот оно! Начинается снова.

Хм, действительно. Изабелла, до сего момента лежащая тихо-мирно, внезапно дернулась, заметалась. А слабо связные звуки постепенно стали куда более узнаваемыми и очень неожиданными для меня. Но понятными, чего уж там! Очень понятными и совсем неожиданными.

— …прорываться только через… подземный паркинг. Оставили заслон… камеры не работают. …только гранатами их. Ждать… Своих не бросать… Саама яйца отрежу!

Русский командный, близкий к матерному, но пока не дошедший до этой конкретной стадии. Вот уж чего-чего. А этого я ожидать в принципе не мог. Разве что от себя родимого, но лишь когда точно уверен, что никто не слышит, а на душе совсем уж накипело. Здесь же, да вдобавок от Изабеллы, которая и здешнего то старорусского знать не знала и в принципе знать не стремилась. Мда-а!

Опять те же слова, вполне себе осмысленные, из которых модно было сделать единственный выпад — девушке снится сон о прорыве через какую-то группу заслона в городских условиях. Но этот сон не из тех, которые имеют право существовать здесь, в конце XV века. Совсем чуждый этому времени, этим людям, конкретно Изабелле. Вывод? Это «ж-ж-ж!» явно неспроста. Прям как те самые неправильные пчёлы, которые дают неправильный мёд.

— Да, Диего, это и впрямь звучит как осмысленная речь на незнакомом языке. Чуден порой мозг человеческий, чуден и загадочен. И я обязательно спрошу у сестры, когда она очнётся, может ли она вспомнить что-нибудь из своих снов. Главное, чтобы очнулась здоровой. А пока…

— Я удаляюсь, магистр, но буду рядом. И каждый час я или иной врач будем заходить, проверять состояние Её Высочества.

— Пока я здесь.

— Да, пока вы здесь. В остальное время при ней неотлучно будут находиться. Но… Я уверен, что она скоро придёт в себя, — повторил уже сказанное несколько ранее Фуэнтес.

Повторил, поклонился Хуане, после чего тихо, не издавая почти никакого шума, покинул комнату. Эх, вот ведь угораздило меня вляпаться в очередную тайну. Пусть по совершенно не зависящим от меня причинам. Остаётся только ждать, а потом осторожно так, бережно расспрашивать Изабеллу.

Хм, а Изабеллу ли в полной мере? Или совсем не Изабеллу? По собственному опыту знаю, что тело может быть одно, а вот душа внутри оного оказаться совсем-совсем иной, не той, что находилась там раньше. Исключение из правила, вестимо, но не возьмусь утверждать, что единичное. Более того, вполне вероятно, что кое-кто из так называемых одержимых на деле был кем-то похожим на меня — этаким гостем из иного времени/реальности. Только наивнее либо просто глупее, раз тем или иным способом выдал себя, а то и тупо решил раскрыться, полностью либо частично. Всё может быть, ничего нельзя исключать. Я так точно не собираюсь отмахиваться даже от самых невероятных гипотез. Тот самый собственный опыт, он волей-неволей способствует расширению пределов допустимого.

Вот и сижу рядом с телом Изабеллы Борджиа, одновременно ведя беседу с Хуаной и вслушиваясь в периодически возобновляющийся голос, выдающий слова и обрывки фраз на родном для меня языке. Знакомые такие термины, очень знакомые, хотя пока не уцеплюсь и не пойму, что именно так задевает и заставляет вслушиваться всё сильнее и сильнее. О, а вот и название города промелькнуло, Атланта. Штаты, к гадалке не ходи. Опять же несколько имён, английских и славянских. Ага, сокращения, что тоже о многом говорит. Мое время/реальность? Насчёт первого, пожалуй, соглашусь с диапазоном плюс-минус несколько лет, а вот по поводу реальности… Теория множественности миров, она такая, я бы не стал её отбрасывать. Ну вот не верю я в перемещение по реке времени и изменению в результате этого единственной реальности. Теоретически допускаю, но не верю. Однако то, во что мы верим или что отрицаем — оно далеко не всегда есть истина.