Книга Все страсти мегаполиса - Анна Берсенева

– Это поразительно... – потрясенно произнесла та, когда Соня сняла с нее фартук. – Я в самом деле стала на нее похожа... Но как же это может быть?

«Осталось только, чтобы Маяковский в тебя влюбился», – подумала Соня.

А вслух сказала:

– Почему же не может? Вы ведь в самом деле на нее похожи.

– Знаете, я не хотела говорить... – Она улыбнулась чуть виновато. – Я ведь должна ее играть, Татьяну Яковлеву. В нашем театре. У нас такой маленький театрик у Сретенских ворот, и ставится спектакль о Маяковском. Я думаю, Константин Иванович, это наш режиссер, дал мне эту роль только потому, что заметил, как сильно я хочу ее играть. То есть просто из жалости дал. У нас ведь не профессиональный театр, а так, своего рода театротерапия, и он меня, я думаю, просто пожалел... Я могу к вам прийти еще раз? Перед спектаклем.

– Конечно, – кивнула Соня.

Когда девушка вышла из зала, она выглянула в окно и долго смотрела, как та идет по переулку. Походка у нее была такая же, как голос и взгляд – странная, свободная, доверительная. Нелегко жить на свете женщине с таким голосом, взглядом и походкой.

«А я? – вдруг для самой себя непонятно подумала Соня. – Что – я? Ей вот хотелось быть похожей на какую-то Татьяну Яковлеву, она знала, что станет счастливой, если будет на нее похожа, и стала счастливой от того, что ей правильно уложили волосы и подкрасили губы. А я чего хочу?»

Если бы она могла ответить себе так же просто, как отвечала себе эта девушка! Но в Сониных желаниях не было ничего внешнего, а собственный облик устраивал ее настолько, что был ею незамечаем и уж точно не зависел от правильного выбора помады.

И никакой определенности в ее желаниях не было.

Глава 6

«Я ее просто спрошу, – думала Соня, открывая дверь в квартиру. – Конечно, это будет дурацкий вопрос. Может, она надо мной посмеется. А может, и не посмеется. Все-таки она со мной вчера без насмешки разговаривала».

Но когда она вошла в темную прихожую, то поняла, что поговорить с Аллой Андреевной, да еще на такую странную тему, как неясность жизненных желаний, сейчас не получится. Алла Андреевна беседовала по телефону. Прислушавшись, Соня определила, что это разговор с очередной подругой, а значит, закончится он не скоро.

Она хотела уже пройти к себе в комнату и дождаться там подходящего момента, но тут до нее донеслись слова, услышав которые Соня замерла, держа на весу босоножку, которую успела снять с ноги.

– Конечно, могло быть хуже, – сказала Алла Андреевна. – Когда сын подбирает девицу на улице, надо быть готовой, что она окажется кем угодно. В лучшем случае охотницей за квартирой, а то и просто наводчицей. Так что эта еще вполне сносный вариант. – Алла Андреевна помолчала, слушая, что говорит трубка, потом ответила: – Нет, не влюблен... Точно, точно. Я тоже сначала боялась, что влюбился, а теперь успокоилась. Она его просто устраивает, вот и все... Да по всему! В меру хозяйственная, вместе с тем не зануда. Неглупая, но интеллектом не пришиблена. Главное, себя адекватно оценивает – работает спокойно в парикмахерской и не считает, что Петька обязан ее устроить в нефтяную компанию... Ну, это-то я понимаю! Конечно, не расслабляюсь... Нет, жениться не требует. Да хоть бы и потребовала, он на ней все равно не женится. Все-таки Петька какой ни есть тюфяк, но мой сын. Понимает, что в постель к себе такую положить еще можно, но для женитьбы она не годится. А вообще, скажу тебе, насчет постели я даже рада... А если бы твой Радик до тридцати лет красной девицей проходил, как бы тебе это понравилось? А она Петьку очень раскрепостила, он просто преобразился. Теперь очертя голову неизвестно на кого не бросится, спокойно выберет... Держу, держу руку на пульсе! – Алла Андреевна рассмеялась. – Тем более что она, конечно, непростая штучка. Какая-то интрига в ней, безусловно, есть. Я, например, так и не поняла, зачем она приехала в Москву. Никаких явных наполеоновских планов не просматривается. Да и вообще никаких планов. Способностей тоже никаких. Чего хочет, по-моему, и сама не знает, так что вряд ли чего-то добьется... Ну да, внешность впечатляет, конечно. Кажется, за этой ее эффектной сдержанностью что-то должно быть. Буквально за рисунком губ... Но ничего особенного за всем этим нет, можешь мне поверить... Ей? Нет, не говорила... Да совершенно меня не интересует, обидится она или нет. Она взрослый человек, пора понимать, что на обиженных воду возят. Лирка! – вдруг воскликнула Алла Андреевна. – Половина третьего?! У меня же в три кафедра, потом на премьеру иду, еще одеться надо! А Петька сказал, сегодня поздно будет, не подвезет. Я умчалась!

Торопливо скрипнул стул. Соня попятилась и, по-прежнему держа в руке снятую босоножку, спиной вперед вывалилась из квартиры.

* * *

Она шла по улицам, не разбирая дороги, то убыстряя шаг почти до бега, то останавливаясь без видимой причины. Во время одной из таких остановок она заметила, что на нее оглядываются прохожие, и наконец надела на ногу босоножку.

Случайно подслушанный разговор так ошеломил ее, что она не понимала, куда идет и зачем.

«Но почему?! – в смятении думала Соня. – Вчера ведь... совсем по-другому! Она так со мной говорила, так... По-человечески, как с равной. – И тут же она обрывала себя почти с ненавистью: – Как с равной! Развесила уши, дура! Как она может с тобой как с равной говорить? Ты что, на Арбате родилась или, в крайнем случае, в Ясеневе? – Соня уже знала, что в Ясеневе когда-то были построены дома МГУ и Академии наук, а потому этот район считается вполне приличным. – Да она тебя вообще за человека не считает!»

Злость, наконец ее охватившая, оказалась тем ведром холодной воды, которое было ей необходимо. Соня остановилась, огляделась. Оказывается, она забрела довольно далеко от Сивцева Вражка и уже стояла на Садовом кольце. На ближайшем доме она увидела табличку с надписью: «Садовая-Триумфальная улица».

Дом был старый, увенчанный легкой башенкой. Он стоял чуть глубже других домов, а на образовавшейся перед ним площадке расположилось под раскидистым каштаном уличное кафе. Не дожидаясь официанта, Соня сама подошла к стойке и взяла стакан холодной минералки. Пузырьки зашипели у нее внутри, показалось, так же сердито, как шипела в ней злость на себя.

«А с Петькой она тоже все это обсуждала? – вдруг пришло ей в голову. – И что он, интересно, ей на это сказал?»

Это показалось Соне таким важным, что она вскочила из-за столика, едва не опрокинув стакан с остатками воды. Ее никогда особенно не интересовало Петино мнение, вернее, она почти всегда могла предсказать его заранее, но сейчас ей было крайне необходимо его узнать, притом немедленно! Она торопливо набрала его номер – он был недоступен. Это было странно: по понедельникам Петя всегда работал допоздна, говорил, что у них в офисе какой-то плановый мозговой штурм, что ли.

«Дома его дождусь, – решила Соня. – Придет же когда-нибудь. А мадам, к счастью, нет».

Мысль об Алле Андреевне Дурново вызывала у нее глубокое отвращение.