Книга Погоня [= Чейз ] - Дин Кунц

Когда наконец покончили с благодарностями, Чейз сменил тему разговора:

— Я пришел, чтобы задать несколько вопросов о Майкле. Видите ли, я не уверен, что полиция тщательно занимается этим делом, а мне очень хочется, чтобы оно побыстрее решилось, учитывая, что убийца может быть зол на меня.

— Что за вопросы? — спросила миссис Карнс. Где-то в коридоре на втором этаже пробили старинные часы. Звук показался Чейзу глухим и далеким, как обрывки кошмарного сна.

— В основном о школе, — ответил Чейз.

— Он был хороший мальчик, — сказал мистер Карнс. — Старательно учился в школе, а потом в колледже.

— Давай не будем лгать мистеру Чейзу, — заявила Анна куда более решительно, чем ее муж. — Мы же знаем, что это не так.

— Но он был хороший мальчик, — упорно повторил старик; казалось, он пытается убедить не столько жену, сколько самого себя.

— Он свихнулся, — отрезала миссис Карнс. — И год от года становился все более неузнаваемым.

— Как это свихнулся? — не понял Чейз.

— Стал гулять, — принялась объяснять миссис Карнс. — Приходил среди ночи, и обычно с девушкой. Вы же знаете, где его убили, в этом греховном месте, которое они называют парком.

Не желая продолжать разговор на эту тему, Чейз сказал:

— Я пришел в основном для того, чтобы спросить о репетиторе, с которым Майкл занимался физикой в выпускном классе.

— Он гулял каждую ночь и плохо учился, — продолжала гнуть свое миссис Карие. — Мы уже все перепробовали. Его бы выпороть как следует, но где там, он был сильнее и меня и отца. Когда мальчик вырастает и теряет уважение к старшим, что тут поделаешь? Он работал и скопил денег на машину. И вот тогда удержать его стало и вовсе невозможно.

Мистер Карнс молчал; отвернувшись, он уставился в телевизор, где показывали состязания дрессированных собак, до тошноты предсказуемые.

— С кем он занимался физикой? — настойчиво спросил Чейз.

Миссис Карнс тоже посмотрела на экран: собака прыгнула через обруч, другой пудель перекувырнулся назад. Под аплодисменты невидимой публики она сказала:

— Я не помню его фамилии. А ты, отец? Муж отвел взгляд от телевизора и, как раньше, вновь устремил его за левое плечо Чейза.

— Я с ним не встречался, — сказал он.

— А вы платили по чекам? Должны же вы были записывать чеки на чье-то имя?

— Мы платили наличными, — уточнила миссис Карнс, — восемь долларов за два часа каждую субботу, и Майк брал деньги с собой. Через некоторое время учитель заметил способности Майка к физике и предложил заниматься с ним бесплатно.

— Майк был способным мальчиком, — вступил в разговор мистер Карнс. — Из него могло бы что-то получиться.

— Если бы он не свихнулся, — почти согласилась жена. — Но он свихнулся и никак не желал угомониться и взяться за ум.

Чейз почувствовал, что Гленда слегка прикоснулась ногой к его ноге, и понял: ее тоже раздражает этот завуалированный непрекращающийся спор между мужем и женой и их враждебность к слабостям единственного сына — если это были слабости.

Он спросил:

— А как вы нашли частного репетитора — или он занимался с учителем из своей школы?

— Его фамилию нам сообщили в школе, — сказала она. — У них есть список рекомендуемых репетиторов. Но он не преподавал там. По-моему, он работал в католической школе.

— Это была частная школа, — подал голос Гарри Карнс, — однако не католическая. Какая-то академия в городе.

— Школа для мальчиков? — уточнил Чейз.

— Кажется, да.

— А по-моему, именно приходская школа, — возразила его жена. Она смотрела на мужа так, будто хотела, чтобы он взял свои слова обратно.

— А вы, случайно, не помните названия школы? — спросил Чейз старика — этого усталого старика.

— Нет, — сказал Гарри Карнс. — Но она точно не приходская. Я помню, Анна тогда еще опасалась, как бы он не оказался католиком. Она не хотела, чтобы Майк брал частные уроки у католика.

— Нужно соблюдать осторожность, — заявила старуха. — Я всегда старалась соблюдать осторожность, когда дело касалось Майка. Это ты уделял ему недостаточно внимания. Может быть, если бы оба бдели, он бы не свихнулся.

— И последнее, — сказал Чейз. — Правда, это может вас расстроить. Если вы не захотите отвечать, так и скажите.

Анна Карнс покосилась на голые ноги Гленды, нахмурилась, перевела взгляд на Чейза. Гарри смотрел через плечо Чейза, словно манекен со стеклянными глазами.

— Похороны состоялись в четверг. Вы, случайно, не заметили, — спросил Чейз, — во время церемонии незнакомых людей?

— Там было много народу, — сказала Анна.

— В основном его приятели, — добавил Гарри. Старуха продолжила:

— Мы почти не знали его друзей. Пару раз он приводил на вечер или на ночь каких-то подвыпивших мальчишек. Но я не велела ему делать этого впредь, если они не знают меры и не умеют вести себя как взрослые. И конечно, на похороны пришли девушки, с которыми он... был знаком, девушки из школы и из колледжа.

Чейз повторил им описание Судьи со слов Брауна.

— Такого человека там не было?

— Не помню, — вздохнула Анна. — Пришло много народу.

— А вы, мистер Карнс?

— Тоже не припомню.

Старик плакал. Слезы еще не скатились по щекам, а только собирались в уголках глаз большими каплями.

Жена увидела его состояние и примирительно сказала:

— Я, наверное, слишком строга к мальчику. Он ведь Не был таким уж пропащим. Нельзя обвинять ребенка в его недостатках, ведь правда? Все дело в родителях, в нас. Если у Майка были какие-то плохие черты, если он не был идеальным, то лишь потому, что мы сами не идеальны. Нельзя же воспитать праведного ребенка, если сам грешишь. Так что мы сами виноваты. Правда, папа?

— Да, — согласился он. — Мы сами грешили, и нельзя обвинять мальчика.

Чейзу стало слишком тошно, чтобы дольше оставаться там. Он резко поднялся и взял Гленду за руку.

— Спасибо, что уделили нам время, и извините за беспокойство, — сказал он. — Извините, что напомнил вам все это.

— Ничего, — произнесла мать Майка. — Мы рады помочь.

Гленда в первый раз подала голос. Она взяла со столика вечернюю газету и спросила:

— Это сегодняшняя газета?

— Да, — ответила Анна.

— Если вы прочитали ее, нельзя ли мне взять? Я сегодня не сумела купить газету.

— Пожалуйста, — сказала Анна, провожая их по коридору к двери. — Там все равно ничего интересного.