Книга Добро пожаловать в Пхеньян! - Трэвис Джеппсен

Куда бы вы ни пошли – везде горы. Девяносто процентов территории страны – это гористая местность. Поэтому эти несколько пугающие природные пейзажи постоянно используются в качестве метафоры величия и естественной устойчивости политической системы страны. Горы не могут быть ни сдвинуты с места, ни разрушены.

Однако встречаются и городские зарисовки. Картина 1988 года художника Сон Кончана изображает двух молодых женщин на велосипедах, разносящих утренний номер «Нодон Синмун». Они едут по скользкой дорожке вдоль улицы Чанван, башни-близнецы гостиницы «Корё» сверкают на заднем фоне. Разноцветный образ залитой дождем улицы предполагает, что солнце уже прорвалось сквозь тучи, скверная погода отступила, а две счастливые юные девушки едут навстречу социалистической утопии под девственно чистым небом.

* * *

Из разных видов искусства Ким Чен Ир выше всего ставил кино. Он сам не был режиссером ни одного фильма – по крайней мере, в титрах никогда не упоминается его имя, но в конечном счете являлся главным исполнительным продюсером всех северокорейских фильмов – человеком, руководившим киноиндустрией страны на протяжении всей сознательной жизни. Начиная с картины «На пути к пробуждению» 1965 года, Ким Чен Ир лично следил за каждым фильмом, снимавшимся в стране, лично руководил процессом. Хотя он запретил своим согражданам смотреть иностранные ленты, он сам имел личную фильмотеку, состоявшую более чем из пятнадцати тысяч фильмов.

Некоторые из его приближенных позднее выскажут предположение, что любовь Кима к кино могла привести к тому, что он начинал сюжеты фильмов принимать за действительность. По словам одного доверенного лица, он считал, что подвиги Джеймса Бонда были художественными воплощениями документальных событий, слегка беллетризованным повествованием о том, что на самом деле происходит в мире международного шпионажа. Поэтому начиная с 1970-х годов Ким Чен Ир стал заниматься чем-то в стиле агента 007. Он отправлял своих агентов в Японию, где они наобум похищали японских граждан и привозили их в Северную Корею, для того чтобы они обучали местных разведчиков японскому языку и японским обычаям. Агенты северокорейских спецслужб совершили несколько попыток убийства лидеров Южной Кореи. А наиболее известным стал случай, когда по приказу Ким Чен Ира был похищен и доставлен в КНДР его любимый южнокорейский режиссер Син Санок с бывшей женой, актрисой Цой Ынхи. Режиссера заставляли снимать фильмы, чтобы северокорейский кинематограф получил международное признание.

План не сработал. После выхода семи картин, снятых на Севере специально для Кима, включая бездарный – просто обхохочешься – ремейк «Годзиллы» (фильм «Пульгасари» 1985 года), Син и Цой смогли сбежать от охраны во время посещения кинофестиваля в Вене и обратиться за убежищем в американское посольство.

За исключением «Пульгасари», фильмы, снятые Сином и Цой в Северной Корее, смогли привлечь к фигуре Ким Чен Ира внимание зарубежных кинокритиков, чего он так добивался. Но вклад Сина и Цой в киноиндустрию КНДР не мог серьезно повлиять на кинематограф Северной Кореи, который, будучи малоинтересным даже самым упорным исследователям культуры разных стран, был некоей проверкой на стойкость. Когда над всем царит навязываемая сверху идеология, страдает стиль. Не говоря уже о сюжете или о характерах главных героев… К тому же ни один кореец не может быть изображен как стопроцентно отрицательный персонаж, как абсолютное зло. Это ограничивает возможности сюжетных конфликтов, которые обычно и держат аудиторию в напряжении до конца фильма. А там, где не хватает правдоподобных человеческих эмоций, приходится использовать тонны фальшивых сентиментальностей в качестве некоего «наполнителя». Поэтому в картинах и доминирует мелодраматический эмоциональный стиль актерской игры: в те моменты, когда герои не улыбаются или не смеются над какой-то полной ерундой, они то и дело рыдают. Причем делается это всё совершенно неестественно, но зато с бутафорским бахвальством об их абсолютном счастье и великой удаче родиться в этом земном раю для корейцев. Образы Идеального Человека, безупречного Героя Революции означают, что им следует подражать в реальной жизни. Поэтому фильмы не развлекают, а «преподают уроки». Уроки, смысл которых можно передать всего лишь одной содержательной итоговой фразой, которая должна быть произнесена вслух во время занятий, посвященных обсуждению фильма.

* * *

Развитие эстетики чучхе при Ким Чен Ире приводило к размыванию границ между содержанием и предметом произведения искусства. Ким, просто одержимый страстью к контролю за мельчайшими деталями, давал личные «указания и рекомендации». Всё, что в стране рисовали, снимали, писали, ваяли, должно было содержать «зернышко» – идеологический момент прославления Великого Вождя и государства, основанного им. В конце концов, Ким Чен Ир сделался вторым каноническим объектом прославления – неважно, сам ли он инициировал это или нет: он, очевидно, никогда не протестовал против этого. Обязательное прославление вождей распространилось и на академическую науку: любая научная статья, неважно на какую тему – математику или зоологию, – должна была начинаться с цитаты одного из Кимов.

Среди бесчисленных книг, приписываемых Ким Чен Иру (один из беженцев заявил, что считается, будто Великий Вождь написал пятьсот книг только за время учебы в Университете имени Ким Ир Сена), есть несколько трактатов по искусству, литературе, кинематографии и эстетике. Переводы этих работ есть в книжных магазинах, расположенных в фойе каждой гостиницы и в книжном магазине литературы на иностранных языках около площади имени Ким Ир Сена. На прилавках этих магазинов продаются исключительно труды, написанные Ким Ир Сеном, Ким Чен Иром, Ким Чен Ыном, или книги о них. За редким исключением попадаются работы некоторых других северокорейских авторов. Скорее всего, северокорейцы не читают тексты авторства какого-либо Кима, если только их открыто не заставляют делать это – например, каждый должен заучить наизусть новогодние обращения вождей к народу, для того чтобы вслух цитировать отрывки во время субботних учебных занятий. Но если вы спросите своего гида, какую книгу Великого Вождя он рекомендовал бы прочесть в первую очередь, типичный ответ будет однозначным: «Все!». Вам станет ясно, почему так, если вы наугад откроете несколько работ вождей и начнете читать с любого места. Содержание каждой книги является многословным повторением до тошноты одного и того же с небольшими вариациями. В реальной жизни, особенно в начальной и средней школе, основу северокорейского образования составляет изучение БИОГРАФИЙ вождей.

Неудобоваримость всех местных теорий отражается в культурной жизни страны. Для иностранца частью причудливых странностей культа личности является безвкусица, которой этот культ оборачивается. Для моих корейских хозяев визуальная городская какофония, которая окружает их, куда бы они ни пошли, это Искусство с большой буквы «И». Я в каком-то смысле чувствую себя виноватым за то, что осознаю, сколько цинизма в напыщенной величественности визуальной культуры Пхеньяна, всякий раз, когда я сюда приезжаю.

То, что сначала воспринимается как порочное зрелище, затем достаточно быстро становится скучной банальностью. Когда я сталкиваюсь с каким-либо произведением северокорейского искусства (живопись, кинофильмы, спектакли или представления) и с той закрытой системой эстетических ценностей, которая породила их, я не могу не увидеть то огромное расстояние, которое отделяет их от социалистического реализма в его советском варианте. Именно этим часто пренебрегают сторонние наблюдатели. В КНДР родился свой собственный реализм, который так же далек от настоящей жизни, как соцреализм, но который заметно отличается от иконографии последнего. Корейский реализм вторгается в повседневную жизнь такими путями, о которых другие тоталитарные системы художественной эстетики могли только мечтать.