Книга Случай в Семипалатинске - Николай Свечин

— Но кем ты здесь станешь?

— Да я уже стал. Русским офицером. В службе мое призвание. Вот посмотри на себя. Ты же родился сыщиком. А если брать шире, то защитником добрых и слабых от злых и сильных. Так ведь?

— Ну… Иногда приходили мне в голову похожие мысли.

— Так и я рожден, чтобы служить своей стране. И не в пыльных канцеляриях сидеть, а…

Подпоручик осекся:

— Или ты считаешь, что пафосно формулирую?

— Продолжай. Снесарев о тебе говорил слово в слово, в тех же выражениях. Пафос потом пройдет, но ты еще молод, для твоих лет риторика подходящая.

Сын чуть смутился, подумал, выбирая слова, и продолжил:

— На Востоке мне интересно. Тут стихия, сила! И чтобы бороться с ней, тоже нужна сила. Такой вызов по мне. Скучные тевтоны — что они могут предложить? А я в прошлом году в Тибете познакомился с монахами, которые умеют летать, представляешь? Не как птицы, но летают, шут их разбери… А вскоре, скажу тебе по секрету, мне опять предстоит проникнуть в Китай под видом торговца. В Урумчи застрял наш разведчик барон Маннергейм, бывший кавалергард. Помнишь его? Он приходил в гости к вам с мамой в Петербурге, когда мы трое были еще детьми. Полковник сейчас в Китае под видом шведского путешественника. Надо прикрыть ему тылы и отвезти в Россию корреспонденцию.

— Николай, ты можешь проникнуть туда лишь под видом русского. А за такими наверняка следят. Чего же добьешься подобным образом? Виктор рассказывал мне сказки про твоего Снесарева. Будто бы тот в Индии, будучи в официальной командировке, под пристальным надзором англичан, завел агентуру среди туземцев. Не верю.

— Действительно завел, — уверил сыщика разведчик. — Я лично встречался с этими людьми, когда приезжал с ревизией.

— Ты был в Индии? Нелегально?

— Дважды. Там есть старая сеть, созданная Таубе и Снесаревым, а есть новая. Она тоже состоит из туземцев, которых подобрал наш атташе в бомбейском консульстве Андреев. Михаил Степанович — выдающийся человек. Но ему не хватает военных знаний, приходится приезжать и помогать. Зато его агентурная организация очень эффективна.

— Приезжать и помогать? Но ты же русак, за версту видать, что не индус!

— Папа, я и не выдавал себя за индуса. Я был там армянином, торговцем мануфактурой.

— Ты? Армянином? — не поверил своим ушам Алексей Николаевич.

— Да. Полагаешь, один ты умеешь гримироваться?

— Но ведь я на полдня всего превращаюсь в ветерана. Потом долго смываю краску, зубы отбеливаю. А в Индии ты жил так месяцами? На жаре? Это невозможно. Кожа покроется волдырями, или волосы начнут выпадать от частого перекрашивания, тебя раскроют.

— Пришлось помучиться, — согласился Николай. — Но в целом грим был минимальным. Кожа у меня и так загорела, когда служил в Памирском отряде. Шевелюру я брил. Все остальное — это манера себя вести, походка, жесты… Что я тебе рассказываю? Ты знаешь лучше меня.

— Но все-таки как? Ты — и армянин. Почему?

— Армянское меньшинство в Радже всегда было прорусским, мы много лет вербуем среди них агентуру. Но это большой секрет. А для конспирации со мной был помощник из натуральных армян. Мы ездили вдвоем. Никто даже не заподозрил меня ни разу… Вдвоем всегда легче. Когда я поеду прикрывать Маннергейма, напарником будет агент из «синих мусульман». Так китайцы называют своих евреев, которых почему-то считают исламской сектой.

— А почему они синие?

— Из-за цвета шапок раввинов.

— Что, еврейский язык ты тоже выучил?

— Нет, говорю же: я был армянином, что в Радже, что в Китае, что в Тибете.

— Однако мне сказали, что в Тибете ты выдавал себя за паломника. Какой может быть паломник из армян?

— Пришлось для виду принять ламаизм. Выучил постулаты, перенял особенности богослужения.

— Ну ты даешь… — пробормотал Лыков. — Я бы так не смог.

— А я не смог бы, как ты: тридцать лет ловить убийц и не стать циником.

— Может, я и стал, да не заметил. Служба у нас и впрямь собачья, разочароваться в человечестве несложно.

Николай усмехнулся:

— По моим наблюдениям, до этого еще далеко.

Алексей Николаевич вздохнул:

— Как знать? Ожесточился я… У нас ведь всякое бывает. Тебя покоробило, когда я мордовал бандита Жоркина. Сам этого терпеть не могу, но иной раз приходится замарать руки. Боюсь. Боюсь оскотиниться.

Отец с сыном сидели в буфете и пили чай. Алексей Николаевич смотрел на Николку с любовью и одновременно с горечью: ему скоро уезжать. Тот понял его взгляд и положил руку на плечо:

— Ну, что ты? Я взрослый, мне пора набивать свои шишки. Это правильный ход вещей.

— Понимаю. Но все равно расставаться жаль.

— И мне жаль. Ничего не поделаешь, служба. Завершая разговор, повторю: не зови меня в Петербург. Мое место здесь. Мы, военные, ждем большой войны. Она будет не европейская, как раньше, а общемировая. Докатится и досюда. Кто-то должен защищать азиатские рубежи России. У Андрея Евгеньевича Снесарева есть любимый афоризм, из Макиавелли: «Все вооруженные пророки победили, а все безоружные погибли». Надо быть вооруженным.

День отъезда был назначен. Коллежский советник сделал визит к губернатору, съел одного барана с аргынами и другого — с найманами. В ресторане Андронова, лучшем в городе, состоялся прощальный ужин. Питерец пригласил подпоручика Лыкова-Нефедьева, его помощника Ганиева и полицмейстера Забабахина. Они хорошо посидели, поговорили напоследок. Сын подарил отцу шкуру барса — редкий и очень дорогой сувенир. Сказал: повесь на стену, будешь вспоминать меня. Кузьма Павлович, живущий на жалование, принес мешок верненских яблок и велел:

— Угостите своих, таких в столицах не найдешь.

Ганиев вручил питерцу борк, круглую казахскую шапку из войлока, и кожаный пояс — кче.

— Будете ходить по дому и тоже вспомните меня лишний раз. На улицу не надевайте, городовой арестует.

Лыков заранее заказал у здешнего ювелира Жубра серебряные брелоки на цепочки для часов, с надписью «Семипалатинск, август 1907». Он раздал их, выпил за здоровье сына и приятелей. Вчетвером они пошли гулять по городу, но полицмейстера скоро вызвали на происшествие. Следом ушел Ботабай. Отец с сыном вдоволь наговорились в последний раз…

Утром Алексей Николаевич приехал на пристань. Здесь не так давно они брали банду. Пароход уже стоял под парами, это был старый знакомый «Казанец». Через пять дней он доставит сыщика в Омск, где тот пересядет на сибирский экспресс.

Он пожал руку Ботабаю, обнял Чунеева и занял место на палубе. «Казанец» отчалил. Скоро фигуры провожающих скрылись из виду. Эх…

Алексей Николаевич заперся в каюте первого класса и долго смотрел в стену. Легкая получилась командировка, думал он. Самую главную тайну подслушали в бильярдной агенты Ганиева. Нового резидента нашел подъесаул Забабахин. Питерец, конечно, тоже отличился: схватил атамана Жоркина с подручным. И дважды выстрелил в потолок. Вот и все его достижения. Еще чуть не получил нож в спину. Главное, поглядел на Николку…