Книга Письма к императору Александру III, 1881–1894 - Владимир Мещерский

Да не подумают читатели, что высказанным нами мы хотели умалить достоинства и заслуги тех вышедших из военных училищ, которые своею настоящею службою в мирное время и славными подвигами во время войны доказали и доказывают, что русский офицер, при всякой системе его образования, с достоинством несет свое звание. Нашею целью было только сказать, как ошибочно было не влить в прежние кадетские корпуса все то хорошее, что предполагалось дать военным гимназиям и, не уничтожая корпусов, оставить неприкосновенным то, что составляло их полуторавековые достоинства.

Зайдите в бывшие помещения кадетских корпусов – и вы увидите там портреты их питомцев, оказавших особые заслуги на различных поприщах службы. Взойдите в корпусные церкви, отданные училищам, и на их стенах прочтете сотни имен бывших кадет, павших в боях за своих Государей и за честь России. Хотя имена эти украшают храмы заведений иных наименований, но они неразрывно связаны с рассадниками, воспитавшими героев.

В течение полутораста лет кадетские корпуса были предметом неусыпной отеческой заботливости своих Монархов. Царские Дети стояли в кадетских рядах, разделяя с ними свои труды и забавы. Кадет понимал и ценил это. Его сердце всю жизнь сохраняло тот трепет и то замирание восторга, которое оно ощущало в юности при каждом слове, при каждом взгляде Царя!

Вспомним петергофские лагери, штурмы каскадов, гулянья в Александрии, развод 1 июля, кадетские маневры[113]. Годы унесли это счастливое время юности и оставили одно воспоминание. Но эти светлые воспоминания нам дороги, мы гордимся ими, они услаждают старость прежнего кадета.

Кадет 1834–1842 г.

Воскресенье 2 декабря

Вчера в 5 часов вечера, ожидая обед – скончался внезапно сенатор генерал от артиллерии князь Алексей Васильевич Оболенский. Это был один из тех праведников, ради которых спасаются грады и веси. Глубокая и горячая вера его проникла всю его жизнь, все его помыслы и все его дела. По поводу этой кончины с князем Михаилом Александровичем Оболенским случился вчера комичный эпизод. В 6 часов вечера является гробовщик; лакей спрашивает: кого вам.

– А вот дозвольте мерку снять с покойника.

– С какого покойника?

– А вот с вашего князя.

– Пошел к черту, князь наш слава Богу жив.

Гробовщик сует десять рублей лакею – прося войти, князь, услыхав разговор, спрашивает, в чем дело. Лакей ему доносит, что вот мол гробовщик хочет его хоронить…

Видел сегодня трех помещиков из трех разных губерний, одного полтавского, другого харьковского, третьего тамбовского. Увы, невеселые вести они рассказывают. Самое невеселое из того, что они рассказывают, есть то, что помещики консервативного направления, не совсем разоренные или не бедные, продают свои имения за бесценок и уезжают жить за границу совсем.

Трудное, страшно трудное время переживается всеми теперь, и опасное. С тяжелыми годинами и эпохами Россия знакома. Но такая эпоха, как нынешняя, совсем иного рода; она заключается в том, что быстрый и незаметный для глаза процесс разрушения государственных основ совершается снизу, и если не будет остановлен, готовит ужасы для будущего.

Покойный Государь сказал по поводу освобождения крестьян: лучше сверху, чем снизу[114]. Понятно, Он намекал на революцию или, вернее, на громадную социальную реформу! Теперь, увы, то, что думали предотвратить, начиная сверху, начинается снизу, в этом нет сомнения. Народ начинает кое-где хотеть всю землю, и этот же народ везде теперь голодает, или, вернее, бедствует, вследствие быстрого падения цен на землю и сокращения везде помещичьего хозяйства, и с другой стороны, вследствие общего застоя в торговле и промышленности, лишающего его заработков. Таким образом то, что составляет самое худшее из усложнений – для государства, то именно теперь случается с Россиею: экономическое безысходное положение соединяется с началом социализма в народе, разумея под социализмом требование себе всей земли…

Что же делать, спрашивают все с тревогой и тоской. Что? Прежде всего надо объединить правительство в отношении этого вопроса. Теперь каждый министр работает за себя, и никто с другими не сходится. Гр. [Д. А.] Толстой никого не видит, министр финансов[115] никого не видит и т. д.: тогда как теперь надо чуть ли не ежедневно министрам сходиться для обсуждения сообща: что делать в виду общего застоя и общего сельскохозяйственного кризиса? Будь я на месте Государя, я бы теперь вот что сделал.

1) Я бы собрал Совет министров для обсуждения следующих вопросов: а) как немедленно положить конец своеволию, грабежам, поджогам, потравам, порубкам, нарушениям рабочими договоров относительно помещиков, словом, как сделать, чтобы ввести порядок и страх власти в крестьянском населении; затем по обсуждении вопроса я бы поручил министрам внутрен[них] дел, государствен[ных] имуществ[116] и К. П. Победоносцеву сообща выработать проект мер безотлагательно; б) следует ли, то есть нужно ли учреждение особого министерства торговли и промышленности? в) что сделать в виду застоя в промышленности внутри России?