Книга Слезы Черной речки - Владимир Топилин

Однако через какое-то время ему пришлось остановиться и укрыться за огромным кустом таволожника: недалеко возникла режущая звериный слух человеческая речь. Она слышалась только на одном месте, и медведь понял, что гости остановились. Затем потянуло едким дымом. Любопытный зверь зачихал, закашлял и зафыркал, но про себя, негромко, поэтому недовольство медведя не было услышано людьми.

Вскоре шум удалился. На стане стало тихо, казалось, что люди покинули место стоянки и ушли совсем. Но медведь, доверившись своим органам чувств, прекрасно понимал, что у костра есть живые существа. Он подкрался так близко, что своими подслеповатыми глазками мог спокойно рассмотреть их.

Один зверь был очень похож на сохатого. Но только это был явно не сохатый. Медведь не единожды видел исполинов тайги: сохачи были с рогами, в шерсти и без каких-то там хвостов. У этого зверя не было ни рогов, ни шерсти, а сзади росла пышная «метелка».

Второй был человек. Человека медведь узнал сразу. Это понятие передалось ему с молоком матери. Однако неожиданная встреча нисколько не испугала, возможно, молодой медведь еще не был знаком с коварством двуногого существа.

Человек спокойно сидел под деревом у затухающего костра и безраздельно властвовал над огнем. Да! Медведь видел это и даже немного испугался. Видел, как человек взял в руки горящую головешку, поднес ее ко рту, проглотил маленький кусочек пламени, стал пускать изо рта густые и вонючие клубы дыма.

Леха докурил, вырубил талиновый куст под удилище и, зацепив на конце конский волос мушкой, принялся махать руками на воду. Подобного медведь не видел никогда в своей жизни! Любопытный зверь, продвинувшись вперед, «подшумел» сам себя и выдал свое присутствие. Верба почувствовала зверя, призывно заржала. Но хозяин не слышал голоса кобылы: порожистая, шумная река заглушала посторонние звуки. «Обрыбачив» ямку около костра, Леха направился выше по реке и быстро скрылся за крутым поворотом.

А медведь все свое внимание переключил на Вербу. Звук, издаваемый кобылой трясущимися губами, для него был нов и так необычен, что, от удивления усевшись на задницу, он стал наблюдать за «чудо-сохатым».

Кобыла закрутилась за деревом, пытаясь освободиться. Но крепкие руки хозяина потрудились на совесть. Кобыла обезумела от страха перед надвигающейся опасностью, она металась из стороны в сторону, взлягивала передними и задними ногами, подпрыгивала вверх, каталась через спину и заворачивала голову неимоверным образом. Но медведь медлил с нападением. Более того, он даже не думал нападать на лошадь.

Зверь просто сидел и смотрел «концерт», который показывала Верба.

От настойчивых и резких усилий лошади коновязь лопнула в перехвате, как конский волос от резкого рывка старого тайменя. Верба наконец почувствовала себя полностью свободной. В восторге она высоко подпрыгнула вверх, расправила изогнутую коромыслом спину, взбила гриву, подняла хвост и, с места взяв в карьер, стремительно поскакала вниз по реке. Дорогу домой кобыла знала прекрасно.

Медведь не побежал за ней. Теперь хозяина тайги интересовали другие вещи. Объемистая торба валялась неподалеку в кустах. Торба пахла очень вкусно, но в ней ничего не было. Похлопал лапой — звучит плохо. Зверь разорвал торбу на несколько частей.

Содержимое второй берестяной торбы обрадовало больше. Когтистые лапы разорвали на две половинки емкость с трехдневными запасами провианта парней. Сухари, крупы, сало, сахар и прочие продукты переместились в медвежий желудок. Особенно понравился сахар.

В поисках белого лакомства он разорвал на кусочки большой лохматый мешок, спальник Андрея.

После сладкого медведю захотелось пить. Он неторопливо засеменил к воде, увидел несколько пойманных и выкинутых на берег хариусов. Медведь был бесконечно благодарен щедрому рыболову.

В предчувствии очередного угощения сообразительный хозяин тайги последовал за ушедшим человеком вверх по реке. Инстинкт не обманул, и он наткнулся на очередную кучку хариусов. Съев и эту порцию рыбы, быстро понял суть процесса. Он просто шел на уважительном расстоянии от человека и ел Лехиных хариусов.

Однако в любом деле всему наступает конец. Медведь насытился, стал забавляться, шалить. Он подкидывал рыбу вверх, отбивал лапой, рвал на мелкие кусочки, закидывал в кусты. В один момент совершенно случайно хариус упал в реку, полетели брызги. Эта забава так понравилась зверю, что он выкинул в реку всю рыбу и приблизился к Лехе на расстояние брошенного камня. Спрятавшись в кустах, он внимательно наблюдал за Лехой в ожидании очередной серебристой рыбины. Если же человек по какой-то причине долго не вытаскивал из воды хариуса, медведь начинал нервничать, сердито растягивал тонкие губы и, как бы подгоняя своего «кормильца», фыркая.

Медведю надоело лежать. Зверь медленно, осторожно, но в то же время миролюбиво подошел к рыболову и остановился на камне в каких-то трех-четырех шагах. Леха его не заметил, в азарте продолжая закидывать со свистом режущую воздух мушку. Медведь удивился интригующему звуку. Он пытался рассмотреть своими подслеповатыми глазками пространство вокруг себя, выискивая незнакомую муху, но, когда это не удалось, встал на задние лапы, в дыбы. С необычайным проворством и по-детски шаловливо стал размахивать лапами. Он пытался поймать ловкое насекомое, пищавшее то справа, то слева от его косматой головы. На помощь лапам пришла оскаленная пасть. Медведь удивительно ловко хапал воздух ртом до тех пор, пока все его старания не увенчались успехом.

Леха поймал мушкой чувствительный нос медведя.

«Опять за куст зацепился!» — с негодованием на самого себя подумал Леха и посмотрел назад...

В первое мгновение незадачливый рыболов ничего не понял. Он принял зверя за большой обгоревший пень. Однако этот пень двигался. Заострившийся взгляд кровавых глаз был сведен в одну точку, на собственный нос. Длинный, змеевидный язык безуспешно пытался слизнуть с носа осу, вонзившую в плоть жгучее жало.

Парень остолбенел. А медведь свирепел. Наверное, он понял, что виновником боли являлся человек. Но практичный Леха был бит не единожды. Не умея плавать, он бросился на противоположный берег, отметив, что в этом месте Балахтисон не слишком глубок. Выбравшись и собравшись с силами, приготовился к стремительному бегу от страшного места, но что-то удерживало его. Леха не сразу понял, что же явилось причиной остановки, но когда посмотрел на руки, то увидел удочку. Орудие улова изогнулось в дугу, леска натянулась струной.

Вместо того чтобы бросить снасть, Леха заученно потянул удочку на себя, какими-то не своими, чужими руками чувствуя всю силу и мощь пойманной добычи. По вполне понятным причинам хозяин тайги впервые в своей жизни «сидел на крючке». Необычные ощущения и тянущая боль в носу сделали зверя покорным и покладистым. Он несколько раз дернулся из стороны в сторону, попятился назад, но, почувствовав себя подвластным, к необычайному удивлению Лехи, присмирел, утих и уселся на задницу.

А отчаянный рыболов продолжал тянуть удилище, не давая себе никакого отчета в действиях. Леха старался не давать слабины, держал медведя накоротке и медленно тянул изогнутое удилище на себя, стараясь перетянуть зверя на противоположный берег. Медведь подавался телом на какие-то полметра вперед и начинал отваливаться назад. Завязалась напряженная борьба. Неизвестно, сколько еще это могло продолжаться и чем закончилось, если бы не возвращавшиеся дядька Иван и Андрей.