Книга Аэропорт - Артур Хейли

Но сейчас они стояли, крепко прижавшись друг к другу, и губы её жадно отвечали на его поцелуи.

— Нет! — решительно заявила Гвен, внезапно отстраняясь от него. — Нет, Вернон, не надо. Не сейчас.

— Почему? У нас достаточно времени. — Голос Димиреста звучал глухо, в нём слышалось нетерпение.

— Я же сказала, что мне надо с тобой поговорить, а на то и на другое у нас нет времени. — Гвен заправила блузку, выбившуюся из юбки.

— А, чёрт! — буркнул он. — Доводишь меня чёрт-те до чего, а потом… Ну, ладно, подожду до Неаполя. — Он легонько поцеловал её. — Пока будем лететь в Европу, думай о том, что я сижу в кабине и тихо плавлюсь.

— Ничего, я снова доведу тебя до кондиции. Можешь на меня положиться. — Она рассмеялась и, прильнув к нему, провела длинными тонкими пальцами по его лицу, взъерошила волосы.

— О господи, — вздохнул он, — вот сейчас ты ведёшь себя, как надо.

— Хорошенького понемножку. — И Гвен сняла его руки со своей талии. Потом повернулась и подошла к шкафу, который он открыл.

— Постой, постой. Ты так и не объяснила мне, что это значит. — И Димирест указал на миниатюрные бутылочки с наклейками авиакомпании.

— Это? — Гвен, подняв брови, окинула взглядом четыре уставленные бутылочками полки и придала своему лицу выражение оскорблённой невинности. — Скромные отходы, то, что не потребовалось пассажирам. Неужели, капитан, вы намерены донести на меня и сообщить об отходах?

— Отходы в таком количестве? — иронически проронил он.

— А почему бы и нет? — Гвен взяла бутылочку джина «Бифитер», снова поставила её и взяла другую — виски «Кэнедиен клаб». — А всё-таки одно можно сказать в пользу авиакомпании: алкоголь они покупают самого высокого качества. Хочешь выпить?

Он отрицательно покачал головой.

— Ты могла бы предложить мне кое-что получше.

— Могла бы, если бы ты не изображал из себя строгого судью.

— Я просто не хочу, чтобы ты попалась.

— Никто не попадается, хотя все это делают. Посуди сам: каждому пассажиру первого класса положено две бутылочки; но есть такие, которые выпивают только одну, и всегда есть такие, которые вообще не пьют.

— В правилах сказано, что вы обязаны возвратить неоткупоренные бутылки.

— О господи! Так мы и делаем: возвращаем две-три для вида, а остальные девочки делят между собой. Так же поступаем, мы и с вином. — Гвен хихикнула. — Мы очень любим пассажиров, которые просят вина перед самой посадкой. Тогда можно на законных основаниях откупорить бутылку, налить пассажиру бокал, а остальное…

— Ясно. А остальное унести домой?

— Хочешь взглянуть? — Гвен открыла другую дверцу шкафа. На полках стояло около дюжины бутылок вина.

Димирест усмехнулся.

— Ну и ну!

— Это не только мои. Моя напарница и одна из девчонок, что живёт рядом, дали мне свою долю на сохранение — для вечеринки. — Она взяла его под руку. — Ты ведь тоже придёшь, конечно?

— Если пригласят; наверно, приду.

Гвен закрыла дверцы шкафа.

— Можешь не сомневаться: пригласят.

Они прошли на кухню, и она налила в чашки приготовленный им чай. Он любовался каждым её движением. У Гвен был какой-то удивительный дар даже вот такое чаепитие на ходу обставлять со всей торжественностью.

Теперь, когда она достала из другого шкафа чашки и Димирест увидел, что они тоже с маркой «Транс-Америки», он только усмехнулся. Не следовало ему проявлять такую щепетильность при виде бутылочек с ярлыками авиакомпании, подумал он: в конце концов, уловки стюардесс ни для кого не секрет. Просто его изумило количество бутылочек.

Он знал, что все стюардессы довольно быстро обнаруживают, что экономное расходование припасов в самолётных подсобках может существенно облегчить им жизнь дома. Они приходят в самолёт с полупустыми чемоданчиками, которые затем набивают оставшейся едой, причём первоклассной, поскольку авиакомпании покупают только самое лучшее. Пустой термос отбывает из самолёта полным — со сливками, а порой и с шампанским. Кто-то даже уверял Димиреста, что предприимчивая стюардесса может наполовину сократить свой счёт у бакалейщика. Только на международных рейсах девушки ведут себя осторожнее, так как по правилам все оставшиеся продукты сразу после посадки должны быть уничтожены.

Всё это, разумеется, строго запрещено всеми авиакомпаниями и тем не менее идёт своим чередом.

Стюардессы знают, что по окончании полёта никакой инвентаризации не производится. Во-первых, на это просто нет времени, и, во-вторых, авиакомпаниям дешевле возместить убытки, чем поднимать вокруг этого шум. В результате многие стюардессы сумели за счёт авиакомпании обзавестись одеялами, подушками, полотенцами, льняными салфетками, рюмками и столовыми приборами в поистине ошеломляющем количестве: Вернону Димиресту доводилось посещать «гнёздышки», где почти все предметы повседневного обихода явно прибыли из кладовых авиакомпаний.

В размышления его вторгся голос Гвен.

— Я вот что хотела сказать тебе, Вернон: я беременна.

Она произнесла это столь небрежно, что смысл её слов не сразу дошёл до его сознания. И потому он ошарашенно переспросил:

— Ты что?

— Беременна: бе-ре-ме…

— Можешь не произносить по слогам, — раздражённо оборвал он её. Но мозг его всё ещё не желал воспринимать услышанное. — Ты в этом уверена?

Гвен рассмеялась своим приятным, серебристым смехом и глотнула чаю. Димирест видел, что она забавляется его растерянностью. Но до чего же она была сейчас желанна и хороша!

— Дорогой мой, — заметила она, — какой старый, как мир, банальный вопрос! Во всех книгах, какие я читала, мужчина в таких случаях задаёт вопрос: «А ты уверена?»

— Чёрт побери, Гвен! — взорвался Димирест. — Ты всё-таки уверена или нет?

— Конечно. Иначе я бы тебе этого не сказала. — Она протянула руку к стоявшей перед ним чашке. — Ещё чаю?

— Нет!

— Всё очень просто, — спокойно сказала Гвен. — Это произошло во время «пересыпа» в Сан-Франциско… Помнишь, мы ещё ночевали в этом роскошном отеле на Ноб-Хилл, где открывается такой вид из окон… Как он назывался, этот отель?

— «Фейрмонт». Да, помню. Продолжай.

— Ну вот: боюсь, я там была неосторожна. Я перестала принимать пилюли, потому что начала от них полнеть, и, кроме того, я считала, что в тот день могу не беспокоиться, но, видно, ошиблась. Словом, из-за моей небрежности теперь во мне сидит крошечный Вернон Димирест, который с каждым днём будет всё расти.

Наступило молчание. Потом он, запинаясь, сказал:

— Вероятно, я не должен об этом спрашивать…

Она прервала его:

— Нет, должен. Ты имеешь право спросить. — Тёмные глаза Гвен открыто и прямо смотрели на него. — Ты хочешь знать, был ли кто-то ещё и уверена ли я, что это твой ребёнок. Так?