Книга Чрезвычайные происшествия на советском флоте - Николай Черкашин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Падение в тартарары продолжалось.
— Ну, вот и всё, — промолвил Ванин. — Сейчас нас раздавит.
Все невольно сжались, будто это могло чем-то помочь. Камеру вдруг затрясло, задёргало.
— Всем включиться в аппараты ИДА! — крикнул Юдин.
На такой глубине они бы никого не спасли, родные «ИДАшки». Но Слюсаренко и Черников, скорее по рефлексу на команду, чем по здравому разумению, навесили на себя нагрудники с баллончиками, продели головы в «хомуты» дыхательных мешков, натянули маски и открыли вентили кислородно-гелиевой смеси. Это-то их и спасло, потому что в следующую секунду Юдин, замешкавшийся с аппаратом, вдруг сник, осел и без чувств свалился в притопленную шахту нижнего люка. Оба мичмана тут же его вытащили и уложили на сиденья нижнего яруса, обегавшие камеру по кругу. Комдив ещё был жив — хрипел.
— Помогите ему! — приказал Ванин.
Слюсаренко стал натягивать на него маску, но сделать это без помощи самого Юдина было весьма непросто. Вдвоём с Черниковым они промучились с маской минут пять, пока не поняли, что пытаются натянуть её на труп. Тогда они подняли головы и увидели, что командир, Ванин, сидит ссутулившись на верхнем ярусе и хрипит, как только что бился в конвульсиях Юдин. Рядом с ним прикорнул техник-вычислитель мичман Краснобаев.
Аппаратов ИДА по счастливой случайности оказалось в камере ровно столько же, сколько и людей. «ИДАшки» вообще не должны здесь находиться. Просто доктор, готовясь использовать ВСК как барокамеру для кислородной терапии, велел перетащить сюда пять аппаратов.
— Один из них я тут же раскрыл, — рассказывает Слюсаренко, — и попытался надеть на командира. Но опять подвела неудобная маска. Очень плохая конструкция. Сам на себя и то с трудом натянешь, а на бездвижного человека — и говорить нечего.
Позже медики придут к выводу, что все трое — Юдин, Ванин, Краснобаев — умерли от отравления окисью углерода. Камера была задымлена, а угарный газ под давлением умерщвляет в секунды.
И всё же чудо случилось: ВСК вдруг оторвалась и полетела вверх, пронзая чудовищную водную толщу, представить которую можно, поставив друг на дружку три останкинские телебашни. То ли стопор отдался сам по себе, но камера неслась ввысь, как сорвавшийся с привязи аэростат.
— Что было дальше, помню с трудом, — продолжает свой рассказ Слюсаренко. — Когда нас выбросило на поверхность, давление внутри камеры так скакнуло, что вырвало верхний люк. Ведь он был только на защёлке… Я увидел, как мелькнули ноги Черникова: потоком воздуха его вышвырнуло из камеры. Следом выбросило меня, но по пояс. Сорвало об обрез люка баллоны, воздушный мешок, шланги… Камера продержалась на плаву секунд пять–семь. Едва я выбрался из люка, как она камнем пошла вниз. Черников плавал неподалёку лицом вниз. Он был мёртв.
Я не видел, как наши садились на плотик, и вообще не знал, куда они все подевались. Просто плыл себе, и всё, пока не наткнулся на свой собственный дыхательный мешок.
Да, этот парень родился не в одной, а в двух счастливых рубашках. Рыбаки, заметив в волнах оранжевую точку (дыхательный мешок), подобрали Слюсаренко.
ВСК — всплывающая спасательная камера — предназначалась для выхода с глубины всего экипажа. Из 69 человек она спасла одного. Но и в этом случае её строили не зря.
Виктор Слюсаренко живёт сегодня в Киеве, служит в органах безопасности Украины. Растит двух сыновей. Удивительная вещь: до рокового похода у четы Слюсаренко долгое время не было детей. Пережитый стресс, уверяют врачи, весьма способствовал долгожданной беременности. Жена мичмана родила сразу двойню.
Они попали из огня да в полынью. В «Словаре командных слов» нет такой команды — «Покинуть подводную лодку!». Для подводников это звучит столь же абсурдно, как приказ «Расстаться с жизнью!», ибо подводная лодка, прочный корпус — защитная оболочка одна на всех, общее тело всего экипажа…
Покинуть подводную лодку?! В это не верилось, как не верится в конец света.
Мичман Кожанов, старшина команды гидроакустиков, глядя, как открывают контейнеры с плотами, шутливо воскликнул: «Неужели мне придётся замочить новые ботинки?!» Он мог шутить лишь потому, что, как и все, не верил в невероятное: их прочнейшая из наипрочнейших атомарина пойдёт на дно, как протараненная баржа. Но она пошла…
Капитан 1-го ранга Б. Коляда, заместитель командира дивизии:
— После 15 часов лётчики передали, что к нам идут атомная подводная лодка (она была приблизительно в ста милях), гидрографическое судно «Колгуев» и сейнеры во главе с плавбазой «Алексей Хлобыстов». Время подхода — 18 часов. Лодка вела себя нормально. Инженер-механик доложил мне, что при затоплении двух кормовых отсеков (шестого и седьмого) корабль по диаграмме остойчивости всё равно останется на плаву. Поэтому мы оценивали ситуацию так: выгорит кислород, вскроем отсеки, введём в строй рулевые машинки и пойдём на буксире в базу. То есть всё будет так, как на лодке, горевшей в Атлантике два года назад. Однако ближе к 17 часам крен и дифферент стали медленно нарастать на правый борт и корму. Я сказал командиру.
— Готовь «секреты» к уничтожению, а личный состав — к переходу на надводный корабль. Чтоб швартовая партия была на корпусе…
Около 17 часов подводная лодка резко пошла на корму. Когда я вылез наверх, оба спасательных плота были ещё в контейнерах. Вместе с мичманом Григоряном мы вытащили левый плотик. Он стал надуваться. Мы держали его за спусковой линь. Плот, надуваясь, приобретает шарообразную форму, и вот в этот момент его и перевернуло волной. Мы пытались вытащить его на носовую надстройку, но сильная волна перебросила его на другой борт. Все стали прыгать за ним. А плот правого борта, вытащенный наполовину, так и пошёл вместе с лодкой. Его потом выбросило из-под воды. Он вынырнул перевёрнутым, и его понесло ветром от нас…
Я был одет легко, в одном РБ, поэтому быстро догнал плот левого борта, облепленный людьми довольно густо. Талант Буркулаков протянул мне руку и помог влезть. Он вытащил меня из воды до половины…
Мичман Александр Копейка:
— Я, наверное, покидал мостик самым последним. Почему? Вытаскивал из ограждения рубки обожжённого. Когда же добрался до плотика, он уже был почти весь облеплен. Мне пришлось долго его обплывать, пока с левой стороны не нашёл за что ухватиться. Все в основном прыгали на правый борт, поэтому и плот был с правой стороны перегружен, а с левой — более-менее…
Лодка погрузилась метрах в трёх от плотика. Просто не верилось. Сколько нам на разводах зачитывалось о всяких авариях! Но я никогда не мог подумать, чтобы лодка могла вот так взять и исчезнуть…
…Потом, на плоту, мы, конечно, друг друга поддерживали, да и самолёты надежды много давали. С самого начала ещё терпимо было. А потом, примерно через полчаса, волнение усилилось и нас стало накрывать с головой. Вот тут многих просто отрывало и уносило. А кое-кто и сам терял силы: глаза стекленели, на губах пена выступала, отпускал леер и тут же уходил под воду.
