Книга Война и люди - Василий Песков

Работал слесарем, моторы налаживал. Все хорошо: зарплата, квартира, садик для ребятишек, кино рядом, в заводском дворе на видном месте портрет… Придет с работы, начнет заряжать патроны. Целый вечер сидит, меряет порох, дробь. Возьмет «тулку», смахнет пыль со стволов. Особенно волновали деревенские письма. Нельзя сказать, чтобы в письмах были веселые новости. Однако затосковал! Иван вздыхал, клал письма за отцовский портрет на стене. Проходила неделя — опять доставал, читал вслух, сам садился писать. Так целый год. Однажды сказал:

— Вера, а может, туда, на трактор?.. Вере не хотелось ехать из города. Были и слезы и уговоры… Победила старая мудрость: «Куда иголка, туда и нитка…»

Осесть решили в деревне Московке. Место для глаз подходящее — лесок, низина. Работа — рук не жалей: огромный клин нетронутой целины. Опять же старая Бискужа рядом.

Пришел в правление.

— Возьмете?

— Возьмем. Да по душе ль придется? Дела в колхозе не шибко…

— Не убегу.

Занял денег. Начал хату ладить… Вечером мы сидим в доме у Ивана Михайловича. Пыхтит чайник. Четыре дочери собираются в школу на елку. Вера Еремеевна пришивает к марлевым, жестким от крахмала платьицам вату. «Снежинок» из двери захлестывает морозный пар. На пороге из пара вырастает фигура Деда Мороза. Пар оседает, и Дед превращается в молодого председателя колхоза.

— Услыхал — из Москвы гости. Зашел для вежливости… Разговор о людях, о новостях, о плате на трудодни.

— Иван Михалыч, как?..

Ивану Михалычу теперь и орден бы дать — заслужил. Да вот беда — не дают колхозу пока орденов. Не за что пока… Пьем чай. В окно виден месяц, копны сена под снегом. Потом за стеклом появляются четыре глаза и два расплюснутых носа. Это любопытные соседские ребятишки — не каждый же день из Москвы гости бывают.

— Сережка, открой-ка ребятам, а то застынут…

Любопытные ребятишки чинно садятся на лавку, грызут сахар. Сережка вскакивает к отцу на колени. Качается лампа под потолком. Светлый зайчик отцовской

«Звезды» бегает по щеке у Сережки… А теперь эпилог маленькой повести о судьбе человека. Из города Жагара запросили: как теперь с монументом?..

…Монумент над могилой остался. Изменилась надпись на монументе. Под камнем в городе Жагаре лежит один из тех, кто насмерть стоял вместе с Иваном Назаровым и не дал пройти танкам. Фамилия? Никто не сможет сказать. Их было двадцать друзей во взводе Ивана Назарова.

1962 г.

Побег

Этой истории сорок лет. Точная дата — 8 февраля 1945 года. Первая ее публикация была устной — неведомый телеграф разнес известие по фашистским лагерям смерти. Замученные, истощенные, на гибель обреченные люди радовались ей, как собственной победе. Это было то, о чем каждый мечтал. Бежали! Да как — на захваченном самолете!

Во фронтовой газете советских, подступавших к Одеру войск появилась в далеком том феврале заметка со снимком: на подтаявшем поле на брюхе лежит самолет «хейнкель». Из него только что вышли люди в полосатой одежде. Два часа назад они еще были узниками. Истощенные до предела — кожа и кости. Но долетели. Ад — позади…

В 1957 году история дерзкого, почти фантастического побега из плена стала достоянием больших газет. Главное ее лицо — летчик Михаил Петрович Девятаев был удостоен звания Героя Советского Союза. Имя его в тот год было у всех на устах. Но идет время. Выросло новое поколение людей. То, о чем было рассказано, превратилось в легенду. «Слышали, был такой случай. Жив ли летчик сейчас? Нельзя ли вновь рассказать?» Это строчки из писем в редакцию.

Вновь рассказать… Находясь в ФРГ, я вдруг обнаружил: и тут известно об этой истории. В журнале «Штерн», интересуясь именами знаменитых людей, занесенных в память компьютера, я прочел вдруг фамилию: Девятаев. Оказалось: тот самый! Быстро нашли журнальные публикации. В них — подробный рассказ о побеге, а также о том, что было на секретной фашистской базе в день, когда стало ясно: самолет «хейнкель» угнан и настичь его невозможно.

Вернувшись в Москву из Гамбурга, я позвонил в Казань Девятаеву. Он был в добром здравии. Пригласил: «Приезжайте, поговорим».

В Балтийском море на линии к северу от Берлина есть островок Узедом. На западной его оконечности располагалась секретная база Пенемюнде. Ее называли «заповедником Геринга». Тут испытывались новейшие самолеты. Тут находился ракетный центр, возглавляемый Вернером фон Брауном. С десяти стартовых площадок, расположенных вдоль побережья, ночами, оставляя огненные языки, уходили в небо «Фау-2». Этим оружием фашисты надеялись дотянуться аж до Нью-Йорка. Но весной 45-го им важно было терроризировать более близкую точку — Лондон. Однако серийная «Фау-1» пролетала всего лишь 325 километров. С потерей стартовой базы на западе крылатую ракету стали запускать с Пенемюнде. Отсюда до Лондона более тысячи километров. Ракету поднимали на самолете и запускали уже над морем.

Авиационное подразделение, осуществлявшее испытания новейшей техники, возглавлял тридцатитрехлетний ас Карл Хайнц Грауденц. За его плечами было много военных заслуг, отмеченных гитлеровскими наградами. Десятки «хейнкелей», «юнкерсов», «мессершмиттов» сверхсекретного подразделения участвовали в лихорадочной работе на Пенемюнде. В испытаниях участвовал сам Грауденц. Он летал на «Хейнкеле-111», имевшем вензель «Г. А.» — «Густав Антон». База тщательно охранялась истребителями и зенитками ПВО, а также службой СС.

8 февраля 1945 года был обычным, напряженным, с нервными перегрузками днем. Обер-лейтенант Грауденц, наскоро пообедав в столовой, приводил в порядок в своем кабинете полетные документы. Внезапно зазвонил телефон:

— Кто это у тебя взлетел, как ворона? — услышал Грауденц грубоватый голос начальника ПВО. — У меня никто не взлетал…

— Не взлетал… Я сам видел в бинокль — взлетел кое-как «Густав Антон».

— Заведите себе другой бинокль, посильнее, — вспылил Грауденц. — Мой «Густав Антон» стоит с зачехленными моторами. Взлететь на нем могу только я. Может быть, самолеты у нас летают уже без пилотов?

— Вы поглядите-ка лучше, на месте ли «Густав Антон»…

Обер-лейтенант Грауденц прыгнул в автомобиль и через две минуты был на стоянке своего самолета. Чехлы от моторов и тележка с аккумуляторами — это все, что увидел оцепеневший ас.

«Поднять истребители! Поднять все, что можно! Догнать и сбить!»… Через час самолеты вернулись ни с чем.

С дрожью в желудке Грауденц пошел к телефону доложить в Берлин о случившемся.

Геринг, узнав о ЧП на секретнейшей базе, топал ногами — «виновных повесить»! 13 февраля Геринг и Борман прилетели на Пенемюнде… Каким образом голова Карла Хайнца Грауденца уцелела — остается загадкой. Возможно, вспомнили о прежних заслугах аса, но скорее всего ярость Геринга была смягчена спасительной ложью: «Самолет догнали над морем и сбили».

Кто угнал самолет? Первое, что приходило на ум Грауденцу, «томми»… Англичан беспокоила база, с которой летали «фау». Наверное, их агент. Но в капонире — земляном укрытии для самолетов, близ которого находился угнанный «хейнкель», нашли убитым охранника группы военнопленных. Они в тот день засыпали воронки от бомб.