Книга Сторожи Москвы - Нина Молева

И так сложились обстоятельства, что в одном приходе с князем будет в скором времени иметь свой дом страшная Салтычиха.

В петровские годы в число благотворителей монастыря попадает один из прямых предков Александра Сергеевича Грибоедова, который заказывает роспись соборного храма. Среди побуждений, руководивших Александром Федоровичем Грибоедовым, немалую роль сыграло и то обстоятельство, что родовые земли его семьи находились на Владимирщине, где провел свои детские годы и его потомок.

Богатая и знатная древняя московская семья – хрестоматийное определение Грибоедовых нуждается в уточнении. Грибоедовские чтения 1986 года, изданные тремя годами позже в виде сборника научных материалов к биографии писателя, первым его предком по материнской линии (мать Настасья Федоровна происходила также из рода Грибоедовых и носила эту фамилию в девичестве) называют всего лишь Федора Иоакимовича Грибоедова, наиболее ранние сведения о службе которого восходят к 1632 году. Между тем первая перепись Москвы 1620 года называет его отца – «государынина сына боярского Акима Грибоедова», имевшего «у Покровских ворот, идучи в город, на леве» большой двор в длину тридцати и в ширину двенадцати сажен. Под государыней подразумевалась мать еще неженатого царя Михаила Федоровича – Великая старица.

Его сын Федор, писавшийся в документах чаще всего Якимовичем, располагал позже другим двором – «от Устретенской сотни, по Покровке», рядом со двором стрелецкого полуголовы Ивана Федорова сына Грибоедова, в 1671 году. В качестве подьячего Казанского дворца он посылается в 1638 году «для золотой руды». В 1646-м продолжает числиться там же как старый подьячий с поместным окладом в 300 четвертей и денежным жалованьем в 30 рублей, находясь на службе в Белгороде. В июле 1648 года его назначают дьяком в приказ боярина Никиты Ивановича Одоевского по составлению «Уложения». В январе – октябре 1659 года Федор Грибоедов ездит с князем А. Н. Трубецким в Запорожье на выборы атамана и участвует в заключении договора с запорожцами.

С января 1661 года Ф. А. Грибоедов переводится в Приказ полковых дел, а с мая 1664 до 1670-го – в Разрядный приказ. Здесь он составляет по царскому указу «Запись степеней и граней царственных», выводившую Романовых из одного корня с Рюриковичами. Первые семнадцать глав его труда представляли сокращенное изложение «Степенной книги» XVI века, дополненные изложением обстоятельств царствования Федора Иоанновича и последующих царственных правителей вплоть до 1667 года. Числился Федор Акимович Грибоедов в 1670–1673 годах дьяком Приказа Казанского дворца.

С именем дьяка Федора Грибоедова связано еще одно совершенно исключительное событие. В 1857 году в селе Рогожа Осташковского уезда под церковью было раскрыто его погребение с женой Евдокией и дочерью Стефанидой, точнее, «нетленное тело», одетое в серый камзол, которое участниками заседания Тверской археологической комиссии было определено как принадлежащее «именно Ф. Грибоедову, а не кому иному» и предано земле. Так, во всяком случае, засвидетельствовал Журнал 112-го заседания комиссии.

Материалы о следующих потомках того же рода были изучены М. И. Семевским, но всего лишь на основании семейного архива поместья Хмелиты и опубликованы в «Москвитянине». М. И. Семевский называет среди них Михаила Ефимовича Грибоедова, награжденного Михаилом Романовым, а в конце XVII столетия Тимофея Ивановича, который в 1704 году был воеводой в Дорогобуже, в 1713-м назван майором и назначен комендантом в Вязьму – город, фамильная связь с которым будет сохраняться вплоть до отца писателя.

А вот 1718 год положил конец успешной карьере Тимофея Ивановича. Поставленная им по договору с Адмиралтейством пенька оказалась плохой. В данную ему отсрочку для возвращения в казну полученных денег Грибоедов не уложился, в результате чего все принадлежавшие ему деревни были реквизированы, а сам он «умер от досады». В связи с этими событиями представляется труднообъяснимой та «роскошная жизнь», которую якобы будет вести в Хмелите его сын Алексей Тимофеевич, прапорщик лейб-гвардии Преображенского полка, скончавшийся в 1747 году, и внук, бригадир Федор Алексеевич, постоянно скрывавшийся от кредиторов, родной дядя драматурга. Но в начале XVIII века служилый Александр Федорович мог себе позволить значительный вклад в Сретенский монастырь.

Сегодня, только опираясь на заключение архитекторов, участвовавших в сносе построек Сретенского монастыря в 1930-х годах, можно сказать, что в XVI столетии здесь стояли церкви Марии Египетской с приделом Спаса и Никольская. Абсолютной сохранностью отличались первоначальные формы Никольского храма, представлявшего одноглавый четверик на подклете, перекрытый кресчатым сводом с уложенной по нему чернолощеной черепицей покрытия.

До наших дней из многочастного ансамбля монастыря дошел лишь собор Сретения иконы Владимирской Богоматери и каменные кельи рубежа XVII–XVIII веков, впрочем, значительно перестроенные в течение XIX века и в 1915 году. Собор же возведен по повелению и на средства царя Федора Алексеевича в 1679 году. Одновременно со знаменитой красавицей церковью Григория Неокессарийского, что на Полянке. Федор Алексеевич в обоих случаях присутствовал при освящении вместе с царевнами-сестрами.

Но стилистическая разница между храмами очень велика. Собор Сретенского монастыря как бы обращен в прошлое со своими монументальными формами, значительной величиной. Ощущению масштабности способствует широкая расстановка проемов, четкий ритм членящих фасады лопаток и свободное размещение пяти его глав, из которых только центральная имеет световой – прорезанный окнами-щелями – барабан. Апсидная часть, то есть алтарная, значительно снижена и почти сливается с достроенными со всех сторон к собору в 1706 году арочными крыльцами и приделом Иоанна Предтечи.

В 1707 году внутреннее пространство храма было расписано по заказу стольника С. Ф. Грибоедова, прямого предка драматурга.

XVIII век обогатил собор еще одним произведением, ставшим своеобразным чудом Москвы – так называемым Шумаевским крестом. Это уникальная многофигурная композиция «Распятие» мастера Г. С. Шумаева. Фольклорное по своему характеру произведение с множеством библейских и новозаветных персонажей было выполнено из дерева с применением красок, стекла, олова и разноцветной фольги. Хранится в Музее истории архитектуры.

Рождественский монастырь

Воспели птицы жалостными песнями, восплакали княгини и боярыни и вси воеводския жены с избиенных.

Воеводина жена Микулы Васильевича Марья рано плакашеся у Москвы града на забороде, аркучи: «Доне, Доне, быстрый Доне! прорыл еси каменные горы, пробил еси берега харлужные, прошел еси землю Половецкую, прилелей ко мне моего господина Микулу Васильевича». А Тимофеева жена Валуевича Федосья да Дмитрия жена Всеволожского Марья также рано плакашеся, аркучи: «Се уже веселие наше пониче в славном граде Москве, уже не видим государей своих в своих животех».

Андреева жена Марья да Михайлова жена Аксинья также рано плакашеся: «Се уме обема нам солнце померкло в славном граде Москве. Припахнули к нам от быстрого Дону поломянныя вести, носяше великую обиду, сседоша удальци с борзых коней своих на суженое место, на поле Куликовом, за быстрым Доном рекою».