Книга Карфаген должен быть разрушен - Ричард Майлз

Хотя в основном Северная Африка снабжала Карфаген продовольствием начиная с тридцатых годов V века, возросла роль Сардинии в удовлетворении его потребностей в провианте. Археологами найдено в Карфагене большое количество сардинских амфор в форме «мешков» и «торпед», использовавшихся для перевозки вин, оливкового масла, пшеницы, соленого мяса, рыбы и просто соли: они датируются V-IV веками. Если верить Псевдо-Аристотелю, то карфагеняне даже распорядились уничтожить на Сардинии фруктовые деревья, запретив высаживать новые, поскольку садоводство не вписывалось в их экономические расчеты превратить остров в главного поставщика зерна.[169]

Укрепляя экономические связи с Сардинией, Карфаген способствовал процветанию пунических городов на острове. Это подтверждается и увеличением числа роскошных общественных и частных зданий, и более дорогими импортными погребальными предметами, с которыми хоронили знать. Особенно заметные перемены произошли в V веке в Тарросе, где вырос новый квартал с храмами и частными резиденциями, появились мощные береговые фортификации. Источником благосостояния было не только сельское хозяйство, но и производство предметов роскоши: изделий из драгоценных камней, амулетов, ювелирных украшений, керамических статуэток, масок, экспортировавшихся по всему пуническому миру. Очевидно, в городе в это время была построена отдельная производственная зона.

Местная элита поддерживала тесные контакты с Карфагеном. Видимо, существовала практика пожалования отдельным ее представителям почетного гражданства города. Тем не менее, несмотря на возросшее влияние Карфагена, на острове не было карфагенской администрации, в каждом городе действовали собственные органы власти.

В меньшей степени пуническая колонизация могла радовать местных обитателей острова. В V-IV веках нурагийцы вытеснялись все дальше в горные центральные и северные районы Сардинии, по мере того как пришельцы захватывали их земли, создавая свои укрепленные поселения.[170] Чужеземцы обустраивались даже на нурагийской территории, вероятно, для того, чтобы вести ближний торговый обмен. Однако торговля имела преимущественно односторонний характер: финикийские товары превалировали над местными изделиями. Постепенно разрушались древние традиции нурагийской культуры. Коренные жители покидали свои диковинные нураги, украшавшие холмы и равнины. Логично предположить, что они оставались без вождей, управлявших территориями и населением.

Аналогичный процесс происходил в религиозной сфере. Хотя храм Цида Баби в Антасе и можно считать символом культурной и религиозной интеграции, он свидетельствует о преднамеренном стремлении вписать пунического бога в нурагийского идола и использовать гибрид для легализации пунического порабощения острова.

Гимера и создание «карфагенской угрозы»

В то же самое время, когда карфагеняне были поглощены экономической экспансией на Сардинии, им неожиданно пришлось вступить в войну на Сицилии. Поводом послужила просьба о помощи, с которой обратился в 483 году Терилл, греческий тиран Гимеры, города на севере острова, к своему другу-гостю Гамилькару, предводителю Магонидов, влиятельного политического клана в Карфагене. Терилл бежал из Гимеры, когда город захватила армия Гелона, тирана Сиракуз, самого могущественного греческого города на Сицилии, стремившегося подчинить себе другие греческие поселения.

Магониды поддерживали тесные связи с Сицилией, и мать Гамилькара была родом из Сиракуз. Положение друга-гостя (подразумевавшее хлебосольство и вручение подарков) в сочетании с обеспокоенностью судьбой западных портов острова (жизненно важных для карфагенской торговли) обязывало его предпринимать конкретные действия. Все же затеянная им экспедиция имела характер частной инициативы, не санкционированной карфагенским государством. Гамилькар собрал огромную армию, состоявшую не только из карфагенян, но и многочисленных наемников, представлявших чуть ли не все регионы Центрального и Западного Средиземноморья, в том числе ливийцев, испанцев, сицилийцев, сардинцев, корсиканцев. К ним присоединилось войско Анаксилая, греческого тирана Регия в Южной Италии, женившегося на дочери Терилла.

В 480 году Гамилькар высадился в портовом городе Панорм и, желая застигнуть противника врасплох, сразу же направился к Гимере. Однако преимущество, которое давало внезапное нападение, было утеряно: Гелон перехватил секретные письма, содержавшие тактические планы карфагенян. Более того, в спешке Гамилькар не подготовил должным образом свои войска к сражению. Армии сошлись подле Гимеры, и итог битвы для Магонидов был плачевным: их армия потерпела сокрушительное поражение, а Гамилькара убили. Позже греческий писатель Полиэн дал такую версию причин поражения. Гелон приказал командиру своих лучников, обладавшему поразительным внешним сходством с тираном, перевоплотиться в него. Лучники затем, переодевшись в жрецов и скрывая луки в ветвях мирта, вышли вперед во главе с командиром якобы для жертвоприношений. Когда Гамилькар поступил таким же образом, они вынули свои луки и расстреляли карфагенского полководца, когда он готовился угощать богов. Согласно же Геродоту, во время сражения Гамилькар оставался в полевом лагере и призывал на помощь богов, сжигая в огромном жертвенном костре туши животных. Если он и получил какие-либо позитивные сигналы, то они уже были бесполезны: его люди бежали с поля битвы. Видя, что проигрывает, Гамилькар решил совершить последнее и самое главное жертвоприношение пуническим богам: сам бросился в костер. Он потерял почти всю свою армию: в Карфаген вернулись лишь несколько перепачканных кровью и грязью человек, сообщивших о катастрофе.

От Диодора мы узнаем о последствиях поражения, понесенного Магонидами у Гимеры. Узнав о страшной беде, карфагеняне стали готовиться к вторжению Гелона, укрепляя городские стены. Одновременно они отправили на Сицилию послов, подобранных из самых толковых граждан. Посланники обратились за содействием к супруге тирана Дамарете и после заключения мира отблагодарили ее, вручив корону, сделанную из ста талантов золота. На встрече карфагенской депутации с Гелоном он вел себя как триумфатор, а пунические посланники умоляли его пощадить их город.

Победа обогатила Гелона и его союзников. Они получили не только ценные трофеи, но и множество военнопленных для того, чтобы использовать их в реализации амбициозных строительных проектов. В Акраганте гигантские колонны, поддерживавшие архитрав храма, посвященного олимпийским богам, как полагают, были скульптурными изображениями пунических рабов.

В Карфагене панические настроения улеглись, и никаких политических репрессий не последовало. Позднее, правда, произошли некоторые политические перемены: появились Трибунал ста четырех, институт суффетов и Народное собрание, которые просуществуют вплоть до времен гибели города.[171] Создание Народного собрания, в котором могли участвовать все граждане вне зависимости от их социально-экономического статуса, можно расценить как одну из мер по демократизации политической системы в Карфагене, но это было далеко не так. Скорее главной целью политических преобразований было формирование более четкой и действенной структуры исполнительной власти. Полномочия Народного собрания были крайне ограниченными. Как с удовлетворением отмечал древний афинский политолог Аристотель, только богатство определяло пригодность человека к тому, чтобы занимать политический или государственный пост. Города Сардинии переняли многие политические реформы Карфагена[172].