Книга Не проспи любовь - Люси Китинг

– Спасибо, Лилиан, – говорит Макс.

– Обращайся, – отвечает Лилиан, бросая на меня заговорщический взгляд, когда Макс на секунду отворачивается.

Я в ответ тоже смотрю на нее. Что? Как она узнала?

Но, зайдя в ванную, все понимаю. Видок у меня еще тот. Волосы растрепались, будто я только проснулась после двадцатичасового сна, вокруг носа и на щеках легкая краснота – наверняка от щетины Макса.

Но не это самое заметное. Щеки у меня горят. И не так, будто я только что пробежала десять километров, – скорее, будто я проглотила десять ночников. Я свечусь изнутри, и глаза у меня большие и круглые.

Определенно, от любви человек хорошеет.

Надеваю пижаму, умываюсь, чищу зубы, пальцами причесываю волосы, чтобы они приняли хоть сколько-нибудь подобающий вид. Потом мы с Максом забираемся в капсулы.

– Как я хочу взять тебя за руку… – признается Макс.

– А я тебя, – говорю я.

– Хочешь, расскажу историю на ночь? – спрашивает он.

Я улыбаюсь.

– Да, пожалуйста.

– Хорошо, – говорит он. – Как-то раз сидит один маленький мальчик на полу в гостиной и играет в машинки. Врррум! – Макс воодушевленно рычит, как автомобиль. – Он запускает одну машинку по ковру, но та уезжает слишком далеко, за диван. И вдруг катится обратно. Маленький мальчик с удивлением заглядывает за диван и видит девочку примерно его возраста с очень забавной стрижкой под горшок. Девочка строит гигантский замок из конструктора «Лего». Она спрашивает, не хочет ли он с ней поиграть, а потом кладет одну из деталек в рот и сообщает, что конструктор шоколадный, если мальчик вдруг проголодается. – Макс делает паузу и продолжает заметно нежнее: – Мальчик в жизни не был так счастлив. Они строят самый невероятный из шоколадных замков, с драконами, солдатами и крепостным рвом, в котором течет молоко. А потом ложатся бок о бок и засыпают. Мальчик просыпается у себя в гостиной, и хотя в ней уже нет ни замка, ни девочки, он все равно чувствует себя невероятно счастливым. И знает, что будут и новые встречи.

– Это была я? – спрашиваю я, зевая.

– Да, ты, – говорит Макс хрипловатым голосом. – В нашу первую встречу.

– Хорошая история, – вздыхаю я.

– Скоро увидимся, Элис, – бормочет Макс.

– Скоро увидимся, – отзываюсь я. И засыпаю мирным сном.

11 октября

– Так что ты скажешь о «Ноктюрне»? – спрашивает Изабелла Стюарт Гарднер. Мы сидим у нее в ванной лицом друг к другу прямо в одежде и пьем шоколадный коктейль.

– В жизни не видела картины прекраснее, – говорю я, проглотив мороженое и очень стараясь не запачкать сиреневое платье. На Изабелле же платье из темно-зеленого бархата.

– Я очень рада, что ты так думаешь, – говорит она.

– Я тоже, – добавляет Эммет Льюис. Он сидит в углу в оранжевом кресле, на нем модный синий костюм, он листает книгу под названием «Твид, Твид, Еще Больше Твида!».

– Пойдем, – говорит Изабелла, выбираясь из ванной, и протягивает мне руку. – Хочу тебе показать мое последнее приобретение.

Приподняв полы платьев, чтобы не упасть, мы на цыпочках спускаемся по лестнице на третий этаж музея ее имени, но, когда доходим до последней ступеньки, я понимаю, что мы снова в Мете, в зале импрессионизма.

– Прелестно, правда? – спрашивает Изабелла, показывая на картину, где изображено ярко-зеленое поле и фиолетовый воздушный шар, привязанный тросом к земле. – Только получили.

– Восхитительно, – говорю я.

В картине и правда есть что-то необычное, но я не могу точно сказать что. Цвета и детали совсем как настоящие.

– Тронь ее, – предлагает Изабелла.

– А можно? – медлю я. – Вроде правилами музея это запрещено.

– Элис, правила тут придумываю я, – говорит Изабелла. – Я настаиваю. Иначе ты не увидишь всей картины.

Прикусив губу, я вытягиваю руку, чтобы коснуться картины, и вдруг оказываюсь внутри нее. И рука, которую я вытянула, касается щеки Макса, стоящего в корзине воздушного шара.

– Хочешь прокатиться? – спрашивает он с приглашающей улыбкой.

– Хочу, – говорю я, подаю ему руку и перелезаю через стенку корзины.

– Лилиан, не поможете нам? – спрашивает Макс.

Лилиан появляется с огромной парой золотых ножниц в руке и с легкостью перерезает веревку.

И мы тут же поднимаемся все выше и выше и летим сначала медленно, потом быстрее. Я смотрю вниз и вижу, что под нами больше не поле, а Бостон. Я вижу бейсбольный стадион Фенуэй Парк, площадь Кенмор, здание Капитолия и реку Чарльз, извивающуюся внизу. Все залито теплым, вечерним светом.

– Куда мы летим? – спрашиваю я.

– Обратно на облако, – говорит Макс. – Чтобы закончить начатое.

Он подходит сзади, обнимает меня за плечи, наклоняется ниже и кладет голову мне на лопатки.

Мои щеки заливает краска.

– Нам не нужно возвращаться на облако, – говорю я.

– Не нужно? – спрашивает он, разворачивая меня к себе.

– Неа, – говорю я, вздыхаю и поднимаю на него взгляд.

– Отлично, – говорит он. – Потому что мне всю ночь не терпелось повторить. – Он кладет руку мне на шею сзади, склоняется ко мне и целует меня.

Глава двадцатая

Грань стирается

Когда мы следующим утром приходим в кабинет к Петерману, я с удивлением вижу, что на нем не спортивная одежда, но и обычным его костюм назвать нельзя. Он тоже в пижаме, как и мы с Максом. Только его пижама из темно-синего шелка.

– Доброе утро, сони, – говорит он и снимает очки, откладывая в стопку какие-то бумаги. – Садитесь и угощайтесь.

Весь его стол заставлен тарелками со всевозможной вкуснятиной – булочками с корицей, тостами и круассанами. Одним словом, рай. Тут входит Лилиан. У нее усталый вид, и она катит тележку со звенящими чашечками.

– Кто-нибудь желает кофе? – спрашивает Петерман, делая жест в сторону тележки, и мы с Максом с энтузиазмом поднимаем руки.

– И это все нам? – восхищенно спрашиваю я.

– Она обожает выпечку, – поясняет Макс, и я энергично киваю.

– Это вам награда за вчерашние труды, – говорит Петерман, склоняется над столом и соединяет ладони. – А потрудились вы на славу: не только крепко проспали всю ночь, но и показали феноменальную мозговую активность. Мне не терпится узнать, что же случилось!

Макс уже намазал половинку тоста плавленым сыром и откусил большой кусок, так что я отвечаю первой, улыбаясь при виде того, как он кладет вторую половинку мне на тарелку. Есть в этом что-то первобытное, будто мы доисторические люди и он пошел на охоту, убил тост и принес его домой для меня.